Тропинки к паучьим гнездам

— Останови здесь. Сверни на обочину, — потребовал он, оглядываясь вокруг.

Хариг, бросив беспокойный взгляд на старика, включил правые «габариты», съехал с дороги и аккуратно остановил автомобиль.

— Выйди из машины, открой багажник. Там увидишь большую спортивную сумку. Достань ее и занеси в салон.

Журналист, без слов (в последнее время он стал неразговорчив, что устраивало старика) вышел из машины, открыл багажник, достал большую черную спортивную сумку и, обойдя машину сзади, открыл заднюю дверь и положил сумку перед стариком, вопросительно глядя на него.

— Открой, — потребовал старик.

Андрей потянул за молнию, и сумка открылась.

— Достань оттуда две коробки. Это новые сотовые телефоны с «чистыми» номерами. Собери оба аппарата. Один твой, второй — мой. Хорошо… Теперь загляни во внутренний задний карман сумки. Там твои документы. Узнаешь себя?

Хариг раскрыл немецкий паспорт. Заглянул внутрь и почти равнодушно кивнул.

При всем том, что старик слабел на глазах, от безысходного вида и крайней эмоциональной истощенности журналиста, которая придавала ему даже почти мужественный вид, он внутренне усмехнулся.

— Мы уже прорабатывали твою легенду, и ты ее хорошо знаешь. Ты немец-репатриант, родившийся в России, и по правительственной программе вместе с семьей недавно эмигрировал в Германию. Этим и объясняется твое крайне плохое знание немецкого языка. Документы у тебя высшего качества, и проблем нигде не будет. Главное, чтобы ты не дергался на фейс — контроле в аэропорту. Твой вылет через полтора часа. Ты уже зарегистрирован. Это твой единственный шанс. Если не успеешь на этот рейс — ты не жилец. Запомни это хорошо. В сумке свежая одежда. Приведи себя в порядок. Там же и кепка с длинным козырьком. Быстро выходи из машины, отойди подальше и тормозни шабашника до аэропорта. Если не успеешь на этот рейс — тебя задержат. Запомни это хорошо! В Тегеле, куда ты приземлишься, тебя встретят, и ты воссоединишься со своей семьей. В сумке есть деньги на дорогу. Их немного. У твоей жены на руках достаточно крупная сумма, чтобы вы прожили, не нуждаясь, пока адаптируетесь. По документам вы уже натурализованы. Все в ваших руках. Долетишь — просто скинь мне сообщение «67» на номер, который уже введен в память твоего телефона. Потом сразу же разбери телефон и выброси его. Выброси обязательно. Больше мы с тобой не увидимся.

Парень вскинул голову:

— А ты как? Что будет с тобой в таком состоянии?

Старик устало ухмыльнулся:

— За меня не беспокойся. Мы сейчас друг для друга обуза. Когда отойдешь от машины, я позвоню кое-куда. Есть люди. Приедут. … А сейчас быстро выходи. Отойди подальше и делай, как я сказал. Ты теряешь время, а его у тебя и так в обрез. Удачи! … Уходи! …

Старик уже не смотрел в сторону журналиста. Он достал из кармана своего плаща шприц-тюбик и вколол его себе. Потом взялся за телефон, набирая только ему известный номер…

24

… Еду я на родину,
Пусть кричат — уродина,
А она нам нравится,
Хоть и не красавица,
К сволочи доверчива,
Ну, а к нам — тра — ля — ля — ля…

Голос Шефчука пробивался сквозь равномерный гул авиационных двигателей, будто пророчество, или насмешка. Я устало откинулся на спинку кресла, глядя в мутный иллюминатор самолета, летящего из аэропорта Домодедово (Москва) в Тегель (Берлин).

До последнего момента не верилось, что меня не задержат в аэропорту.

Когда на паспортном контроле меня попросили снять кепку, мое состояние было близко к истерике. Только глубокое эмоциональное истощение, граничащее с безысходной обреченностью и оглушительным безразличием, как это ни странно, помогли мне сохранить видимое спокойствие. Но пограничник равнодушно взглянул на паспорт, потом на мое лицо и, зло поставив печать, вернул мне документ.

Войдя в зону дьюти-фри, я сразу пошел к посадке и успел последним пройти в салон самолета. Когда у входа в самолет меня встретили улыбающиеся стюардессы, я был настолько готов к аресту, что обреченно протянул вместе с посадочным талоном и паспорт. Стюардесса посмотрела на талон, даже не прикоснувшись к паспорту, и с улыбкой показала направление, что-то сказав на немецком. Я послушно проследовал в салон с зажатым в руке паспортом, механически выискивая свое место.

Самолет медленно вырулил на взлетную полосу, и я сжался, ожидая последнего удара судьбы, когда рядом вырастут грозные фигуры моих конвоиров. Но взвыли турбины, и лайнер начал разгоняться.

Когда самолет набрал высоту, и на табло погасли знаки «пристегнуть ремни» и «курить запрещается», я откинулся в кресле и нащупал в кармане своей новой фланелевой куртки сигареты, которые механически засунул себе в карман в черном «Ауди». В пачке «Собрание» еще оставалось достаточно сигарет и я, достав одну из них, прикурил от золотистой пижонской зажигалки, прихваченной мной вместе с пачкой, под недовольный аккомпанемент то ли ворчания, то ли рычания своей немолодой соседки.