Тропинки к паучьим гнездам

Плохо уложенный, потрескавшийся асфальт, нагретый от дневного жара, гадко вонял испражнениями, то ли собачьими, то ли человеческими. Мы почти уже добрели до типового здания подстанции Скорой Помощи, где во дворе напротив выстроился парк белых машин с красными крестами и цифрой 03 на боках, и неторопливо, прогулочным шагом прошли мимо.

— Посмотри направо, — не поворачивая головы, произнес старик, — видишь белый забор?

Мы проходили мимо белого бетонированного забора, который ограничивал от пешеходов какое-то панельное четырехэтажное здание непритязательного вида. Вдали уже поблескивал потоками машин перекресток Нахимовского и Севастопольского проспектов.

— Этот забор? … Вижу… И что?

— Надпись видишь?

На заборе черной краской от руки небрежно большими кривыми буквами было выведено «ОХРАНЯЕТСЯ ГРУППОЙ АЛЬФА».

Я кивнул.

— Это районная резидентура федералов. Здесь, при необходимости, проводятся различные «мероприятия».

Я еще раз посмотрел на это серое необлицованное здание, окруженное каким-то строительным мусором, и скептически хмыкнул. Своей нелюдимостью оно больше напоминало заброшенные катакомбы.

Заметив мой скепсис, Петр остановился перед забором и повернулся спиной к зданию, при этом я оказался стоящим лицом к фасаду этого серого уродца. Со стороны казалось, что два человека остановились побеседовать на пешеходной дорожке. Моя кепка с длинным козырьком и элегантный котелок Петра смотрелись в контексте этого не по-московски жаркого дня вполне уместно и крайне затрудняли опознавание наших лиц.

— Осмотри фасад здания. Видишь что-нибудь необычное? … И делай вид, что беседуешь со мной.

Я всматривался в фасад, пытаясь обнаружить в обыденности здания что-то особенное. Четырехэтажное серое нелюдимое панельное прямоугольное сооружение, с рядом одинаковых окон, в отдалении от дороги, окруженное заросшим бурьяном строительным мусором. Глазу даже не за что зацепиться — воплощение слов «заурядность» и «уныние».

Я тряхнул головой и, уставившись в выцветшие глаза Петра, произнес:

— Ничего особенного. Обычное здание промышленного типа.

Старик вздохнул.

— Вглядись в окна: ни одного открытого, все одинаково непрозрачны и, хоть блестят на солнце, но как-то тускло. Словом, изнутри все стекла покрыты особой звукоизолирующей фольгой от прослушки и визуального наблюдения. Периметр контролируется камерами.

Я вгляделся по-новому в это серое уродливое здание. Своей безликостью и оскалом тускло блестевших окон оно вдруг стало напоминать мне опасного хищника, безмолвно притаившегося за забором и внимательно наблюдающего за своими жертвами.

Не дав мне опомнится, Петр взял меня под руку, и мы продолжили променад дальше в сторону Севастопольского проспекта. Когда закончился забор, мы повернули, не дойдя до проспекта, на кривую улочку и продолжили свою прогулку вглубь двора вдоль того же забора, обходя резидентуру федералов. В глубине двора, подальше, появилась вывеска какой-то автомойки, а дальше непонятная стройка при местной больнице. Но не туда вел меня старик. Крепко держа меня за рукав, он вел меня вдоль мойки к одноэтажному небольшому кирпичному зданию непонятного назначения. Со стороны могло показаться, что старик опирается на руку своего внука, и они решили срезать угол, чтоб выйти на Севастопольский проспект.

— Видишь домик?

Одноэтажное кирпичное здание, с белыми рамами окон и стальной крышей, стилизованной под черепицу.

— А это что?

На сегодня откровений было достаточно, и я проявлял явное желание побыстрее закончить эту «поучительную» экскурсию. Старик вдруг больно сжал мне локоть и снова расслабил хватку.

— Не отвлекайся! … Смотри! Слушай и запоминай! От этого может зависеть твоя жизнь, да и моя тоже… — зло прошипел он. — Это не игра!

Меня как будто окатило холодной водой, и я, внутренне собравшись, продолжал прогулку с пожилым и с виду немощным человеком.

— А это, Антон, публичный дом местной резидентуры ФСБ.

Я чуть не поперхнулся и от неожиданности даже остановился, оглушено уставившись на старика и не веря собственным ушам — я думал, что он пошутил. Но Петр был абсолютно серьезен и, незаметно дернув меня за рукав, потащил дальше, продолжая свой рассказ.

— Это не просто бордель. Комнат здесь немного, но они обставлены по высшему классу. Обычно это учреждение работает, как рядовой публичный дом, для самоокупаемости: видишь ли, в ФСБ, как и в любой бюрократической структуре, безумно жадные начальники, хоть и имеют огромные деньги за счет рэкета, крышевания и всего, до чего дотянутся руки. Все проститутки проверенные и знают на кого трудятся. В каждой комнате есть камера для записи компромата. Естественно, по периметру здания находятся камеры наблюдения. Видишь с торца кирпичный выступ без окон? — я бросил косой взгляд в сторону здания и оглушено кивнул. — Это центр наблюдения за основным зданием и борделем. Все кабели сходятся сюда в целях безопасности. Это, чтобы, в случае чего, полностью автономизировать наблюдение за периметром.