Тропой Койота: Плутовские сказки

Кроме просьбы Эллен, других причин для его появления на свет нет. В голову не приходит, что бы еще могло меня на него вдохновить. Хотя, да, работая над историческим вестерном «Ледойт», я воспользовалась словом «трикстер», однако редактор сказал, что это слово было введено в обиход антропологами намного позже. Но я-то знала, что на свете существует Койот! И заменила «трикстера» в «Ледойте» на Великого Шута Господня. И сразу же вспомнила о нем, принимаясь за этот рассказ.

Конечно, конечно же, действие происходит в моих любимых горах. Я вставляю их всюду, куда только могу.

Еще один лабиринт

Лабиринт Белых Роз

Не будь они так прекрасны, он изрубил бы их шпагой. Шипы и белоснежные бутоны, все еще в капельках утренней росы, покрывали деревянные шпалеры сплошь, до последнего дюйма, а шпалеры были высоки. А уж запах!.. Одного аромата хватило бы, чтоб заблудиться здесь навеки. Но ему, Жаку Кордону, доверенному лицу и шпиону своей маркизы, к потайным ходам и извилистым тропам не привыкать. Не раз случалось ему говорить с королями и принцами – и шпионить за ними, как же без этого. Он никогда не опаздывает и нигде не собьется с пути. «Даже, – сказал он себе самому, – в гостях у строителя лабиринтов».

Накануне вечером сей, так сказать, «ле лабиринженер» препроводил его в комнату с низким потолком на задах своего château[137], да там и оставил – без дров для очага и без масла для лампы. Матрас оказался жестким, а одеяло – тонким, будто салфетка. Спал Жак урывками, а с первыми лучами рассвета вскочил и поспешил одеться в надежде хотя бы на горячий завтрак, однако обнаружил, что дверь заперта извне. Тогда он навалился на дверь всей тяжестью, ударил в нее с разбегу плечом, но дверь даже не дрогнула. На крики также никто не явился. Оставалось одно: выбираться в окно, в сад при особняке. Поднявшись на кресло, он перелез через подоконник, порвал о задвижку рубашку и неуклюже рухнул на вымощенную камнем дорожку внизу.

Сад оказался весьма необычен. Не сад, а какая-то затейливая головоломка, столь же прекрасная, сколь и обескураживающая. Вокруг клубился утренний туман, и видел Жак лишь шагов на десять вперед. Розы. Повсюду белые розы. Будь среди них хоть толика розовых или красных, он мог бы отличить один перекресток от другого. Жак принялся считать шаги, пытаясь составить в уме нечто наподобие карты, но извилистые тропинки совершенно смешались, спутались в голове.

Вот перед ним арчатый проем, увитый шипастыми стеблями, а там, по ту сторону – ступени, ведущие вниз. Вперед! Вот только путь у́же, чем кажется, и…

– Nom de nom![138]

Жак вскинул правую руку ко рту, чувствуя вкус крови там, где роза оставила свой поцелуй.

Лабиринт Статуй

Их, общим счетом, тринадцать. Вот бедолаги! Навсегда заперты здесь, в безлюдном, сером каменном дворике, среди серых каменных стен. Вот юный пройдоха стоит, привалившись к колонне. Вот маленький попрошайка сидит в тени орехового дерева. Вот два джентльмена – нос к носу, шляпы подняты в нескончаемом приветствии. И каждая статуя стоит (или сидит, или полулежит), подняв руку, показывая, куда идти. Это было бы очень кстати, если бы не тот факт, что все они указывают в разные стороны. А дверей в стенах дворика столько же, сколько статуй внутри.

Спустился Жак вниз, в толпу статуй, вгляделся в испятнанные мхом лица: нет ли какой подсказки? Внимание его привлекла статуя, изображающая высокого, узколицего человека, уставившегося сквозь очки в раскрытую книгу. Надо же, вылитый мсье Брюмо[139], хозяин дома, строитель лабиринтов!

* * *

Маркиза Жака о причудах Брюмо предупреждала так:

– Он эксцентричен, но не экстравагантен, холоден, однако хитер, и неизменно непостоянен. Возможно, ему удастся сломить твой дух.

Тут она улыбнулась, и Жак понял: визит к строителю лабиринтов – всего лишь крупица мук, уготованных для него маркизой.

Когда Жак вошел в хозяйский кабинет в самом сердце насквозь продуваемого сквозняками особняка, хозяин даже не поднял взгляда от хитроумного чертежа, над коим увлеченно трудился.

– Раненько вы, – проворчал он.

– Я всегда прихожу рано, – с поклоном отвечал Жак, – ибо интересы маркизы не терпят отлагательств.

– Тогда прекратите тратить время зря и говорите, что нужно от меня вашей маркизе. Ее письмо – эталонный образчик туманности.

Что было нужно маркизе? Конечно же, лабиринт. Лабиринт, обширнее и смертоноснее коего еще не видывал свет. И спроектировать такое по силам было только одному Брюмо.

Однако Брюмо отказался.

– Маркиза вам щедро заплатит, – напомнил Жак.

Действительно, маркиза прислала с ним кошелек, туго набитый серебром, и это был только аванс.

– Не завидую вашей должности, – сказал строитель лабиринтов, не обратив на его слова ровно никакого внимания. – Маркиза будет весьма недовольна, узнав, что один из самых доверенных ее слуг, вооруженный несметными сокровищами и медоточивым языком, не смог поколебать какого-то упрямого вздорного старикашку. Или она изволила аттестовать меня еще резче?

Жак не нашелся с ответом и почел за лучшее промолчать.