Тропой Койота: Плутовские сказки

– Перейдем к его второстепенным членам. При подлежащем «зима» имеется дополнение «тревоги», – сказала миссис Брисбуа, подчеркивая «тревоги» пунктиром. – И не забудем об определении. Чьей тревоги? Нашей.

Под словом «нашей» появилась волнистая черта.

– Ну, а пропущенное сказуемое «осталась» распространено обстоятельством времени, которое выражено наречием «позади». Подчеркнем его линией «штрих-точка-штрих-точка».

Миссис Брисбуа сделала паузу, еще раз оглядела класс, убеждаясь, что все мы внимательно ее слушаем, и снова повернулась к доске.

– Второе простое предложение в составе сложного, – продолжила она, – «к нам с солнцем Йорка лето возвратилось». Двусоставное, главные члены – подлежащее «лето» и сказуемое «возвратилось», распространенное, не осложнено. Думаю, оно ни у кого затруднений не вызовет. Особенно если расположить слова в прямом порядке: «Лето возвратилось к нам с солнцем Йорка».

Макая палец в меловую пыль, она написала предложение на доске, подчеркнула подлежащее одной чертой, сказуемое двумя. Едва она сделала это, слова «зима позади, лето возвратилось» засияли, засверкали белизной на фоне черной доски. Ни один фабричный мел в мире так писать не может! А миссис Брисбуа аккуратно, будто гладью вышивая, подчеркнула, как полагается, второстепенные члены, подняла линейку и сделала шаг назад.

– Ну что ж, Дедушка, дело за тобой.

Наступила тишина. Все замерли, но ничего не произошло. Ничто не упало на пол, ничто не застучало, не зашуршало в углу.

Вдруг печь тихонько ухнула и заработала. В воздухе сразу же повеяло теплом.

Тут, ни к селу ни к городу, как это часто бывает под конец осени или в начале зимы, из-за туч выглянуло солнце. Пробившись сквозь серую пелену, косой луч света наполнил класс теплой медвяной желтизной. Солнечный свет и жар печки вновь превратили комнату в приветливый уютный островок. Спустя минуту солнце снова скрылось за тучами, а линии и буквы на доске стали всего лишь тусклыми, полупрозрачными мазками меловой пыли.

Миссис Брисбуа взяла тряпку и аккуратно, не пропустив ни пятнышка, стерла с доски свою работу. Возвратившееся лето долго не прожило, но покой, охвативший класс, никуда не делся. Мазутная печь работала, как часы. Миссис Брисбуа с линейкой в руке подошла к шкафу и осмотрела книги на полках. Ни одна из них не то, что не упала, а даже не шелохнулась. Посторонних звуков тоже не слышалось.

Почувствовав, что класс согрелся достаточно, мы начали скидывать пальто, но мисс Лиллегрен остановила нас.

– Дети, на сегодня уроки окончены. Жду всех утром в понедельник, отдохнувшими, бодрыми и прилежными. Миссис Брисбуа, не могли бы вы уделить мне немного времени? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

– Конечно, конечно, – ответила миссис Брисбуа, возвращая мисс Лиллегрен ее линейку.

Дональд Волдт выставил всех нас за порог и вышел следом. Что миссис Брисбуа рассказала мисс Лиллегрен, мы так никогда и не узнали. И нашей научной гипотезы, будто зубы гниют от газировки с сиропом, ни подтвердить, ни опровергнуть не смогли. Вот только я иногда задумываюсь: откуда же взялись эти зубы? Кто их не досчитался?

Кэролайн Стивермер

* * *

Кэролайн Стивермер, можно сказать, выросла в дикой глуши – на молочной ферме в юго-восточной Миннесоте. Окончив школу, она поступила в пенсильванский колледж Брин-Мар, где получила степень бакалавра гуманитарных наук в области истории искусства. Живет в Миннесоте. В соавторстве с Патрицией С. Риди написала уже третий роман – The Mislaid Magician, продолжение романов Sorcery and Cecelia и The Grand Tour.

Ее веб-страница: http://members.authorsguild.net/carolinestev.

Примечание автора

«Сельских училок» в моей родословной хватает – как со стороны отца, так и со стороны мамы. Поэтому мне и показалось вполне естественным написать рассказ о трикстере в сельской школе, точно такой же, в какой четыре года проучилась я сама.

Разбирая предложения, мы учились грамматике. В то время я была убеждена, будто важность, придаваемая взрослыми этому совершенно бесполезному с моей точки зрения навыку, не более чем свидетельство извращенности их представлений о том, чему и как нужно учить детей. Истина открылась мне только годы спустя.

Вот вам статья из самых недр, из самых глубин карманного Оксфордского словаря английского языка, дающая определение слову «грамматика» (grammar): «В Средневековье слово “grammatica” и его лат. формы, как правило, означали знание или изучение латыни и посему использовались в качестве синонимов учености вообще, знаний, присущих образованному классу. Поскольку эти знания обычно включали в себя магию и астрологию, данные оккультные науки нередко обозначались старофранц. словом gramaire. Применительно к этой тематике, оно сохранилось в несколько искаженных формах (французское grimoire[100], английские glamour[101], gramarye[102]) до наших дней».