Тропой мужества

  Немцы бомбили обоз с ранеными. Никто не уцелел. Всех разметало взрывами и побило осколками. Осколками...

  'Валерий Семенович! - вспыхнула мысль Павла'

  - Валерий Семенович! - вскрикнул одновременно Михаил.

  Он подхватил рыдающую девушку и как можно быстрее направился к операционной палатке.

  Ворвавшись в палатку Михаил невольно скрипнул зубами. Осколки всё-таки достали до санбата.

  На дощатом настиле лежала фельдшер с окровавленным лицом. Перед ней на коленях Павлов. Бледный и растерянный, он держал голову Валентины Сергеевны. Женщина хрипела, кровь пузырилась, будто кипела. Вилма, отшатнулась, осела и зарыдала, закрыв лицо руками.

  - Валечка... Валечка... - пробормотал хирург и поднял голову, - Миша, Валю ранило.

  Голос его дрогнул. А в голове Михаила защелкали мысли. Четко. Быстро. Рана лица, обильное кровотечение, кровь попадает в дыхательные пути. Признаки асфиксии уже проявляются. Кошкина просто задохнется, спасти не успеем...

  'Коникотомия, - возникло в голове, - коникотомию делай!' *

  Ничему уже не удивляясь, Майский метнулся к столу. На медсестру надежды нет - истерика надолго и на утешение времени нет. Скальпель, вата, бинт, канюля... где её взять? А это что, ушная воронка? Подойдет! *

  Раненую на стол бы положить.

  - Товарищ военвр... - вбежавший в палатку санитар, словно на стену натолкнулся. Тоже растерялся.

  - Нечайка, помоги переложить.

  Сказано было так, что санитар вздрогнул и ошалело взглянул на Майского.

  - Живо! - рявкнул Михаил. Голос его стал вновь чужим. Требовательным. Стальным. И Михаил не обижался на Пашу. На свою нерешительность надо обижаться.

  Санитар помог поднять Кошкину и положить на стол. Напротив Павлов встал. Кажется, он стал еще бледнее. Смотрит на женщину, вздрагивая и чуть клонясь влево. Придется все делать самому. Вилма еще рыдает, на санитара тоже надежды нет. Впрочем, дело для него имеется.

  - Нечайка, - готовя инструмент и тампоны, сказал Майский, - срочные тяжелые на очереди есть?

  - Н-нет, - запнулся санитар, глядя в глаза парню. - Всех обозом в тыл отправили. Перед бомбежкой.

  - Немцы обоз и бомбили, - сообщил санитару Михаил, и ввел раненой обезболивающее. - Возьми всех кто есть, и проверь - есть ли выжившие.

  Санитар выбежал из палатки, а Майский двумя пальцами, указательным и средним, нашел на гортани щитовидный хрящ, попросту говоря - кадык, и приготовил скальпель.

  - Коникотомия? - спросил Павлов, будто очнувшись. - Да-да, правильно.

  'Какой-то он заторможенный'. 'Растерян, - ответил Михаил, - и потрясен'.

  Хирург тем временем не стал отбирать скальпель у Михаила, а зафиксировал правой рукой голову женщины. Левой он прикоснулся к запястью. Пора! Майский сделал короткий поперечный разрез кожи и хрящевой связки, после чего ввел в полученное отверстие стальную трубку, приложил тампон, так чтобы он не перекрывал доступ воздуха, и принялся её фиксировать марлевыми затяжками.

  Маленькая операция была проведена быстро. Дыхание фельдшера стало ровнее. Но это еще не все - кровотечение пока не остановлено и непонятно пока - какие повреждения нанес злополучный осколок.

  'Не сомневайся, - подбодрил Михаила Паша, - у тебя все получится!'.

  Операция тяжелая. Не в плане сложности, в условиях проведения. В движениях хирурга наблюдалась некая заторможенность. Иногда Михаил бросал быстрые взгляды на Павлова. Валерий Семенович сильно сдал - стал бледнее, глаза ввалились. Стресс от ранения близкого человека сделали свое дело. А еще усталость. Сколько он уже не отдыхал? Минимум сутки. Ничего, эта операция последняя, эвакуируемся в тыл, там и отдохнет.

  Пока чистили рану, стало понятно - было два осколка и дел они натворили изрядно. Множественные повреждения носоглотки, челюсти, часть зубов отсутствует. Самое скверное - это буквально порванное лицо. И с этим ничего не поделаешь, останутся страшные шрамы. Там, в будущем это было бы решаемо, а тут... кто тут пластикой лица будет заниматься?

  Рядом всхлипнули. Это Вилма встала у стола. Еще не успокоилась, пусть рядом постоит, вдруг помощь понадобится?

  Кровотечение остановили, сшили несколько крупных сосудов. Павлов подсказывал глухим голосом - что надо делать, и Михаил чистил, сшивал...

  Они уже заканчивали, когда вернулись санитары. По их лицам стало понятно - в обозе выживших нет.

  - Товарищ военврач, что делать-то? - обратился один из них.

  - Пару носилок приготовьте. - Глухо ответил Павлов. - И рядом будьте. Нечайка где?

  - Да тут он, - санитар махнул рукой в сторону рощи, - у соседней палатки.

  Наконец операцию закончили. Гортань прочистили, лицо собрали, причем Михаил очень старался накладывать швы мельче, чтоб меньше было заметно. Голову забинтовали, после чего Кошкину аккуратно переложили на носилки и позвали санитаров.

  - Все, несите сразу в тыл.

  Санитары взяли носилки и вышли.

  - Хорошо... - пробормотал Павлов, устало глядя на Майского. - Очень хорошо, Миша.

  Он накренился, и медленно вполз на операционный стол.

  - Теперь меня, Миша.

  - То есть... - не понял тот.

  - Осколок. - И Павлов показал на одно из кровавых пятен, где угадывалось рваная дырка в халате. - Тут, под ключицей.