Тропы длинные и короткие

– Так все. – Молчание ударило по уху. – Охотники этого края. Они живут где-то в этих землях общиной, и во главе их стоит человек…

– Но это же глупо! Охотники должны быть при деревне. В чём соль тогда отправляться на вольные хлеба по лесам?..

Желя глядела то на старосту, то на княжича, не моргая. Под столом она, сама того не замечая, начала раскачивать ногой.

Разговор уходил не туда. Староста зацепился за охотников и спор об их ремесле, да и Иван начал не с того – сказал правду, но выглядела она так бледно и спутанно, словно княжич поднял со дна речного комок тины и отчаянно старался его старосте показать.

Желя больше не слышала слов, только гул над самым ухом. Другие мужчины за столом жались по углам, чувствуя, что ещё немного, и староста рассвирепеет. Она, мысленно крестясь, посмотрела на волка. Гий уже давно смотрел на неё и, переглянувшись, кивнул.

В груди стало пусто. Желя знала, что её не услышат вот так просто. Поэтому она взяла кружку с недопитым чаем и опрокинула на пол.

От грохота все умолкли, разом повернулись к Желе, а она только перекинула косу за спину.

– Прошу прощения.

Выпрямившись, девушка упёрлась локтями о стол и заглянула Симеону в глаза.

– Иван не солгал. Мы в самом деле с вестями. Дурными. К вашим красивым резным воротам везут махину, изрыгающую пламя. С её помощью уже пожгли несколько деревень, – люди лишаются домов, бегут вглубь края, чтобы спасти свои жалкие крохи. А махина всё рыщет, и рыщут охотники. Они думают, что искомое скрыто у вас, и договорится не выйдет. Не слышала, чтобы кто-то пробовал.

Вестница умолкла, дала обдумать сказанные слова.

Староста сник, а потом спросил тихо-тихо:

– Какого лешего им надо? Деньги, товары?

– Иван уже говорил – беглая девушка. Кто-то её помнит?

Симеон словно не услышал. Только помотал головой и жёстко провёл пальцами по волосам, глядя в сторону.

– Дело серьёзное, – вдруг подал голос один из мужчин, тот, который с женским лицом. – Как бы не случилась беда.

Он поймал взгляд Симеона и тут же смолк.

– Хорошо, вестница. – Староста не без издёвки наклонился к Желе. – И как же нам спасаться от обезумевших охотников и огня?

– Собирайте людей и уходите севернее. Там уже собираются беглецы с других деревень. В общей напасти вам помогут.

Симеон прыснул со смеху и откинулся назад, качая головой. Он улыбался, не скрываясь.

– Знаете, я догадался, – сказал он. – Вы думаете, что мы, славные люди богатой деревни, не справимся?

Староста затряс пальцем в воздухе.

– Ловкая, но совершенно недалёкая мысль!

Он вдруг вскочил с места и хлопнул ладонью по столу.

– Это вы не выстояли! Это вас разбили охотники со своей махиной или чем там ещё! Но мы…

Ему не хватило дыхания, чтобы закончить.

– Это беда общая, и вас она не минует, – строго сказала Желя. Она будто бы говорила с младшим сыном Василисы – своевольным ребёнком, который пока не видит то, что видно ей. – Охотники вот-вот будут здесь. И чем вы будете сопротивляться? – Вестница едко усмехнулась. – Своей спесью или резными заборами?

Желя поклялась себе, что не скажет больше ни слова. Тем более, что мужчины за столом встревожились и заговорили:

– А что если правда, Симеон? Надо думать, как собрать людей…

– А ну тихо здесь! – Новый хлопок по столу. – Вы в моём доме и в моей деревне!

Потом староста наклонился низко-низко и прошипел – глаза его налились нездоровым блеском, лоб покраснел:

– И только додумайтесь сказать кому ещё об этих вестниках. – Он дёргано кивнул в сторону Гия, Ивана и Жели.

И мужчины склонили головы. Никто не сказал ни слова, и Гий встал первым.

– Ладно, вы думайте, а мы пойдём.

Он взял за руку Ивана и Желю и вывалился из-за стола.

Иван чувствовал, что из него выбили весь воздух. Хотелось заговорить, но язык намертво прилип к нёбу, и сил не хватало.

Он взволнованно глядел, как Гий снова приветствует старуху и тянется забрать Сокола, – женщина радостно лепечет, кланяется, всё ещё принимая их за дорогих гостей, а волк и не говорит, что теперь они в немилости. Стараясь угодить, старуха зовёт их ночевать в свой дом.

– Да, мы придём, большая вам благодарность, – тут же говорит Желя, не замечая, как Гий качает головой и хмурится.

Радушная хозяйка уходит готовить комнату, а они трое вместе с Соколом идут подальше от посторонних глаз.

– И что к чему? – протянул Гий.

– А ты хочешь просто уйти? – Желя шла впереди, держа ладонь на шее коня. – Нельзя это так оставлять.

– Всё, что можно было, мы сделали. Оставаться в этой деревне попусту опасно.

– Желя права, Гий, – вставил Иван. – Есть надежда, что они одумаются.

– А ещё есть надежда, что Жар-Птица развалится до дороге, и все наши несчастья закончатся! – Волк сдержался, чтобы не зарычать. – А нам-то тут зачем быть? Раз вспомнят, что голова дана, чтобы думать, то уйдут из деревни без наших подсказок.

Княжич знал, что Гий не просто показывает нрав. В нём говорило чутьё, предчувствие беды, что за последние дни стало таким знакомым. Но уйти после первого же непонимания было не по совести – казалось, что они просто сделали недостаточно.