Читаем Тропы хоженые и нехоженые. Растет мята под окном полностью

— Я очень много потратила времени… — едва сдерживая волнение, заговорила Ева. — Не говоря уже о другом… Одним словом, мне нелегко было организовать эту библиотеку и приобрести широкий круг читателей. Не утратьте всего этого!

— Да я уж, знаете… как умею, как могу… — пообещала женщина.

Ева попрощалась и вышла.

* * *

Не так легко застать на месте Запрягаева, но на этот раз Еве повезло: председатель стройкома еще не успел исчезнуть из своего служебного кабинета. Увидев Еву, испуганно захлопал глазами, но тут же взял себя в руки, вышел из-за стола и, широко улыбаясь, сделал два шага навстречу:

— Приехала? Уже? Вот молодец! Молодец! Ну как? Все хорошо? Настроение бодрое?

— Не очень, — сдержанно ответила Ева и направилась в угол кабинета, чтоб поставить там чемодан.

— Только с дороги? — спросил Запрягаев. — И домой не заходила?

— Неизвестно, есть ли у меня дом.

— Ну почему же?.. Тут мы вмешаемся, если что… Никто не имел права.

— О каком праве вы говорите! — проговорила девушка. — Частная квартира: кому захочет хозяйка, тому и сдаст. На мою должность вы не имели никакого права, а все же заняли!

— Ну это знаешь… — Запрягаев сделал вид, что вдруг он что-то потерял или забыл, куда положил, и стал шарить по карманам кителя. — Это не одно и то же… Да ты садись, садись! — Он будто нехотя показал на стул возле стола. — Библиотека не могла так долго быть закрыта. Верно? Культурный очаг все-таки!.. И пока что единственный в городе.

— Вы на постоянно ее назначили или только до моего приезда?

— Что? — Он наконец нашел какую-то бумагу в верхнем кармане, развернул ее, прочитал и снова свернул. Потом растерянно посмотрел на Еву: — Ты уже была там? Видела? Хорошее помещение? Правда? А знаешь, как легко было его вырвать? Ноги отбил, переругался со всеми.

— Кто вам прислал эту женщину? — настойчиво спросила Ева.

— Кто-кто… — недовольно повторил председатель стройкома. — Никто не присылал, сама пришла, попросилась на работу.

— Сама она не могла просить, — возразила Ева, — так как библиотечного дела совсем не знает. Тут кто-то дальний взял прицел, ничего не скажешь.

— Ну, позвонили из «Шахтстроя»… — наконец признался Адам Адамович. — Сам начальник… Знаешь, как это бывает?..

— Знаю! — твердо сказала Ева. — Прекрасно знаю, как у нас бывает! А мне теперь куда?

— А ты уже… это самое? — Запрягаев окинул девушку придирчивым и довольно беззастенчивым взглядом. — И плясать уже можешь?.. И частушки петь?

— Я у вас о службе спрашиваю! — решительно проговорила Ева. — А будет настроение, так и споем и попляшем. Прежде всего мне работа нужна! Вы можете представить, что такое тоска по работе, по коллективу? Нет, вы этого не представляете! Это не с вашей душой!..

— Почему не с моей? — обиженно сказал Адам Адамович. — Каждый может заскучать по работе… Со всякой душой. Особенно в наше время, когда «кто не работает, тот не ест».

— Ну вот!.. Поняли!..

— А что тут понимать? Философия!

— Так куда мне идти? Я сегодня же хочу взяться за дело!

— Ну, может, туда и иди… На свое место, конечно…

— А ее куда?

Запрягаев наклонился над столом, его широкий, низкий лоб собрался в гармошку.

— Вы заранее знали, что ее нельзя будет трогать с места? — настойчиво спросила Ева.

— Как это?.. — удивился Запрягаев, будто первый раз об этом услышал.

— Да просто так — ей скоро идти в декрет.

— Правда? — Он поднял голову и громко захохотал, но трудно было понять — от удовольствия или еще от какой причины.

— Вы же знали об этом? Почему не поискали для нее свободного места?

— Ну, знаешь! — Тут Адам Адамович взмахнул руками и по-солдатски выпятил грудь. — Мне она, извини, не жена, что я должен все знать. В анкете об этом не написано. Да и где у нас ты видела свободные места? Где? Люди наезжают и наезжают! Со всего света!

— По закону я имею право занять свое место, — не реагируя на его запал, проговорила Ева. — И чтоб проучить вас, надо было б так и сделать. Но я сказала той женщине, что беспокоить ее не буду. Я могу стать и на другую работу, а она не может, да, видать, и не умеет ничего.

— И дети у нее, — подхватил Запрягаев. — Маленькие дети!.. Еще и свекровь на шее!.. А он — муж ее — очень нужный нам человек. Маркировщик.

— Маркшейдер, — поправила Ева, а сама подумала, что председатель стройкома все знает об этой женщине и хорошо знал, кого посылал в библиотеку.

— Ты это правильно сделала, что так ей сказала, — между тем говорил дальше Запрягаев. — Это с твоей стороны настоящая гуманность, я сказал бы… И догадливость… Тронь ее, а вдруг что-нибудь случится?.. Тогда и тебе… И всем нам… Полная газетка материалу. А для тебя мы что-нибудь найдем… Подумаем… Вот я с Жемчужным посоветуюсь. Щебетуну позвоню… Ты же комсомолка?

— Ну конечно.

— Слушай! — Запрягаев вдруг широко улыбнулся и стукнул ладонью по лбу. — Идея! У Жемчужного есть бумага — сам я читал… Подавай в партшколу!.. А? У тебя такая хватка массовика, организатора… И писать там еще лучше научишься… Давай, приноси заявление! Рекомендацию напишем…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Провинциал
Провинциал

Проза Владимира Кочетова интересна и поучительна тем, что запечатлела процесс становления сегодняшнего юношества. В ней — первые уроки столкновения с миром, с человеческой добротой и ранней самостоятельностью (рассказ «Надежда Степановна»), с любовью (рассказ «Лилии над головой»), сложностью и драматизмом жизни (повесть «Как у Дунюшки на три думушки…», рассказ «Ночная охота»). Главный герой повести «Провинциал» — 13-летний Ваня Темин, страстно влюбленный в Москву, переживает драматические события в семье и выходит из них морально окрепшим. В повести «Как у Дунюшки на три думушки…» (премия журнала «Юность» за 1974 год) Митя Косолапов, студент третьего курса филфака, во время фольклорной экспедиции на берегах Терека, защищая честь своих сокурсниц, сталкивается с пьяным хулиганом. Последующий поворот событий заставляет его многое переосмыслить в жизни.

Владимир Павлович Кочетов

Советская классическая проза
Плаха
Плаха

Самый верный путь к творческому бессмертию – это писать sub specie mortis – с точки зрения смерти, или, что в данном случае одно и то же, с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат самых престижных премий, хотя последнее обстоятельство в глазах читателя современного, сформировавшегося уже на руинах некогда великой империи, не является столь уж важным. Но несомненно важным оказалось другое: айтматовские притчи, в которых миф переплетен с реальностью, а национальные, исторические и культурные пласты перемешаны, – приобрели сегодня новое трагическое звучание, стали еще более пронзительными. Потому что пропасть, о которой предупреждал Айтматов несколько десятилетий назад, – теперь у нас под ногами. В том числе и об этом – роман Ч. Айтматова «Плаха» (1986).«Ослепительная волчица Акбара и ее волк Ташчайнар, редкостной чистоты души Бостон, достойный воспоминаний о героях древнегреческих трагедии, и его антипод Базарбай, мятущийся Авдий, принявший крестные муки, и жертвенный младенец Кенджеш, охотники за наркотическим травяным зельем и благословенные певцы… – все предстали взору писателя и нашему взору в атмосфере высоких температур подлинного чувства».А. Золотов

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Советская классическая проза
Жестокий век
Жестокий век

Библиотека проекта «История Российского Государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Исторический роман «Жестокий век» – это красочное полотно жизни монголов в конце ХII – начале XIII века. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная вольная жизнь, где неразлучны смертельная опасность и удача… Войско гениального полководца и чудовища Чингисхана, подобно огнедышащей вулканической лаве, сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации. Желание Чингисхана, вершителя этого жесточайшего абсурда, стать единственным правителем Вселенной, толкало его к новым и новым кровавым завоевательным походам…

Исай Калистратович Калашников

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза
Прощай, Гульсары!
Прощай, Гульсары!

Уже ранние произведения Чингиза Айтматова (1928–2008) отличали особый драматизм, сложная проблематика, неоднозначное решение проблем. Постепенно проникновение в тайны жизни, суть важнейших вопросов современности стало глубже, расширился охват жизненных событий, усилились философские мотивы; противоречия, коллизии достигли большой силы и выразительности. В своем постижении законов бытия, смысла жизни писатель обрел особый неповторимый стиль, а образы достигли нового уровня символичности, высветив во многих из них чистоту помыслов и красоту душ.Герои «Ранних журавлей» – дети, ученики 6–7-х классов, во время Великой Отечественной войны заменившие ушедших на фронт отцов, по-настоящему ощущающие ответственность за урожай. Судьба и душевная драма старого Танабая – в центре повествования «Прощай, Гульсары!». В повести «Тополек мой в красной косынке» рассказывается о трудной и несчастливой любви, в «Джамиле» – о подлинной красоте настоящего чувства.

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза