Тропы, которые я выбрала. Повести

— Анекдот! Специально для тебя. Почему с метаметафористами очень удобно играть в морской бой?

— Почему?

— Потому что у них сразу минус корабль.

— Ладно, это забавно.

Она начинает читать.

— От мрака я отделился, словно квакнула пакля… сзади город истериков чернел в меловом спазме, было жидкое солнце, пологое море… э-э… пахло вроде. И, возвращаясь в тело, я понял, что Боже спас мя.

— Спасибо.

— За что?

Но я опять не отвечу.

«И, возвращаясь в тело, я понял, что Боже спас мя».

Я рада, что есть, куда возвращаться.

* * *

Фотография. Ночь — подходящее время, чтобы сидеть, её выбирать. Сегодня она не придёт, можно дышать и ходить по квартире, я не люблю много ходить, но всё-таки. Придется ведь смотреть на тебя. Часто. Долго.

Некоторые фотографии я делала раз по двадцать, лишь бы тебя, такого как есть, запечатлеть.

Вот ты с сигаретой около моего института. Зачем-то побрился налысо. Ты пообещал:

— Я не улечу. Дождусь тебя.

И очень ждал.

Теперь с этим дебильным дипломом в сейфе где-то у мамы, я думаю, может быть, стоило полететь. И ничего не ждать.

Потому что, в общем-то — кто я теперь без тебя?

Литературный работник. Дипломированный специалист. Никто как таковая по совместительству.

Ты не поступил только потому, что пошёл работать, снимать квартиру, не жить с нами. Ты вечно звал:

— Переезжай ко мне.

Мне казалось, что это неправильно. Здесь, при маме. Прямо у неё на глазах.

Я врала, что живу у подруги, и проводила у тебя дни, недели.

Но всегда возвращалась домой.

Я обещала — когда-нибудь.

Просто немного времени.

Если честно, я не хотела улетать. Но быть с тобой здесь — как-то невыносимо, правда? Вот мы и не вынесли.

Ладно.

Мне придется всматриваться в твоё лицо раз за разом сегодня ночью, чтобы найти в нём по-настоящему твоё.

Лучше без сигареты. Есть что-то богохульное в том, чтобы тебе на могилу ставить фотографию, где ты куришь. Хотя тебе бы понравилось.

Но все-таки — мама. Ей тоже на это смотреть. Как мы поняли, она всё-таки ходит.

Вот ты в тельняшке. Может быть, всё-таки эту? Тот ещё минус корабль. Совсем не ты. Но тебя так и нет. Ты не вернулся в тело.

Ладно, Егор, я выбрала. Дай знак.

Верите или нет — я заснула и мне снилось, что у нас выключили электричество, и ко мне Егор вышел со свечкой, прямо по коридору.

Это значило:

— Да.

Утром я ушла, пока не вернулась её мать, и стала притворяться, что мы с моей ещё можем что-то наладить.

— Привет.

— Доброе утро. Поехали уже?

— Да, чего тянуть.

— Фотографию выбрала?

— Ага.

Я протягиваю ей телефон. Как всегда — никакой реакции. Но поднимает на меня глаза.

— Понятно.

Егор, все-таки, это и вправду чуть-чуть смешно.

— Ну, главное, чтоб тебе нравилось. Вы там вечно… на одной волне.

— Ага. Поехали.

— А напишем что?

— Я мужику покажу, который будет делать.

— Там есть что-то неприличное? Пойми, тут шутить нельзя.

— Нет. Там всё прилично.

В этом деле ей приходится мне довериться — и она доверяется.

— Ещё, знаешь, я решила не ехать сегодня к нему. Нам не в ту сторону.

— Ага.

— Закажем все там, где для дедушки делали.

— Ага.

— Хорошо же было?

— Ага.

Дедушку хоронили проще — на хорошем кладбище в самой Москве. Потому что у него была прописка. Без прописки не хоронят, где хочется. Только куда возьмут.

Дальше, как обычно у нас, куча молчания и болтовни ни о чем, каких-то бумажек, все делают вид, что в курсе, чем занимаются, мы молчим и показываем, что для нас это не впервые — хотя для меня впервые — и наконец-то я вываливаю это огромное четверостишие и мама как будто немного плачет, а мужик говорит:

— Оно у вас огромное, дорого выйдет.

И я говорю:

— Гравируйте.

А мама говорит:

— Может, только последние две строчки?

И мы все на них соглашаемся, хотя я знаю, что это больше не то, хрупкий хрусталик разрушился, ткань его мира порвалась.

— Будет готово через месяц.

Хорошо.

— Ну что, как ты?

Несвойственный маме интерес к моему настроению.

— Нормально.

— …

— А ты?

— Пойдёт.

— …

— Знаешь, я думала, вы поженитесь рано или поздно.

— Что?

— Не валяй дурака. Я же мама. Я всё вижу, всё чувствую.

Да, корабль реально тонет.

— Мам.

— Да.

— Я живу не у подруги.

— С парнем?

— Мам…

— Да.

— Нет. Я живу у мамы девушки, с которой улетела туда.

— Значит, девушки.

— Мам, нет. Это просто… случайная попутчица. И её мать алкоголичка.

— И зачем мне вся эта информация?

— Думала, может, тебе будет интересно узнать, как я живу.

— Да. Действительно интересно.

— Ну мам.

— Видимо, так лучше, чем дома.

— Без Егора это уже не дом.

— Ты никогда не думала, как мне там одной?

— Продай квартиру.

— Вот умная. В моем возрасте квартиры не продают.

— Тогда приведи кого-то.

— Я уже.

— Кого?

— Это неважно. На поминках познакомитесь.

— На твоих?

— …

— Прости, это несмешно, согласна.

— Мы же будем делать Егору поминки?

— Да, если ты не против. Давай.

— Хорошо. Где бы ты хотела?

— В маке?

— Не дури.

— Егор бы оценил.

— Егора здесь нет, а вот родственники не оценят.

— Это даже не родственники Егора.

— Но они его знали.

— Мам.

— Да.

— Может, это лучше тебе поехать туда? И там организуем поминки. Можно на даче.

— Нет.

— Но почему?

— Они не захотят меня видеть.

— Мам, никто не винит тебя.

— …

— Даже я.