Тропы, которые я выбрала. Повести

Приземляться сюда в первом часу дня — уникальное событие. По таким маршрутам обычно не летают. Мне понравилось это ощущение уникальности.

— Ау! Ну дура-то.

Вот тебе и здрасьте. Я как-то сама собой бегу её обнимать.

— Тут дед был, ну ему уже хреново стало. Всё проклятое у тебя какое-то.

— А вы зачем приехали-то?

— Тебя встречать! Ну щас на такси поедем всё равно. Я думала, ты с утра. Уже задолбалась тут сидеть, конечно.

— Я тебя и не просила.

— Я знаю.

Она берёт из моих рук рюкзак, как будто сильнее меня.

— Ну, рассказывай. Какие привезла презенты.

— Украла зажигалку и сигареты из отчего дома. Из твоего.

— Супер.

— Ага.

— Ещё что-нибудь?

— Да ничего. Вообще. А у вас тут что? Украла моих родственников уже?

— Просто они люди широкой души. Я решила, что лучше о них написать, чем о тебе. Ты-то валандаешься хрен знает где.

— Навещала твою маму — это не хрен знает где.

— Ну да, рассказывай. Я-то знаю.

— А ещё что тут было?

— Дед учил меня водить, я поняла, что это моё. Как решу, где останусь, так пойду на права учиться.

— Кайф.

— Говорит, правда, что у тебя лучше получается.

— Я в маму.

— Про маму твою тоже спрашивали. Но я её не знаю, так что ничего не сказала.

— Ясно.

— А ты-то сама её знаешь?

— Нет.

— Ага. Познакомишь?

— Тебя-то зачем? Больно ты важная тут стала. Как дома.

— Так это знаешь, с кем поведёшься. Вот с тобой сложно — ты замороченная вся какая-то. У тебя у самой дома нет, вот с тобой и не получается. А вот я пожила тут, так у деда с бабушкой дом понятно где — и я сама, как дома.

— Ну, философия.

— Да. Егора навестила?

— Ну это уже перебор. Хватит притворяться, что ты теперь тут всё знаешь.

— Я и правда знаю.

— Хватит. Про Егора не говорим.

— Почему?

— Да потому что!

— Нет, ну почему? Может, всё-таки, стоит и о тебе написать — такая ты загадка.

— Хватит у меня всё отбирать.

— Чтобы че-то отбирать, надо, чтобы это кто-то в руках держал. А ты раскидала вокруг и полетела.

— Не умничай.

— Ага.

— Ага! Пошли уже.

Мы обе машем руками, подъезжает такси — садимся и едем. Она назвала адрес.

Я бы могла её высадить, выгнать — прямо из города. Но почему-то кажется, что нельзя. Меня бесит, что моё становится её.

Она немного гладит меня по коленке, как совсем маленькую.

— Ну, ладно уж тебе. Лето кончится. Я уеду.

Видимо, умеет мысли читать. Ладно.

— Ладно.

— А пока — наслаждаемся!

— Так точно.

Немного отпускает. Может быть, дело в том, что я выпила. Слишком её радостно видеть всё-таки.

— Чем жили тут?

— Дачей.

— Короче, стабильно.

— Короче, да.

— Ага.

Оставшуюся дорогу мы молчим. Около шлагбаумов останавливается, вылезать грустно, но приходится — и дальше ползти по траве стопами.

— Че-то ты не особо рада возвращению в родные пенаты.

— Ага.

Я еле иду, но, конечно, помню квартиру, этаж, прячущуюся за жалюзи тетку, которой машу рукой. В лифте она меня догоняет, но не трогает.

Я подхожу к двери, она достаёт ключи, я бросаю на порог рюкзак и стою, она снимает квартиру с сигнализации. Я тащусь к кухне, беру бутылку в ящике — много глотаю. А потом иду в спальню.

Почему-то плачу. На кровати мягко, но его не хватает. Можно представлять. Подушка такая большая, что могут вдвоём положить головы. Жалко, но им уже не пахнет. Покрывало колет кожу. Я отчаянно вдыхаю воздух по постели — и каждый раз, выдыхая, начинаю плакать сильнее. Но тихо.

Рано или поздно кто-то подходит и кладёт ладонь мне на плечо.

И я засыпаю.

Опыты присутствия

Лист лопнул, треснул морщинами, осенний лист где-то в марте, выползший из-под колёс, покружился, полез под другие, пропал. Из маршрутки хорошо видно дорогу в двух-трёх листиках, в пяти-шести чеках-рекламках, одна яма, один колодец, пять остановок до театра, семь остановок до торгового центра, семь остановок до станции. Три человека, исключая водителя. Будний день потому что, светло, мало. Кашлять неловко, тихо кругом.

— Это аллергия, это аллергия.

Как будто молитва.

Астматиков показывают толстыми и врут.

Когда перед гинекологом разложишь ноги на кресле, увидишь красное-красное-розовое-белое-больное. Это тело уплывает. Большое тело, утянутое растяжкам.

Это я представляю. Я давно не была у гинеколога.

И у гастроэнтеролога.

И у эндокринолога.

И у пульмонолога.

И у аллерголога.

И у терапевта тоже, в общем, давно.

Мне кажется, если забыть, то просто иногда тяжело, можно воображать, что всем тяжело одинаково или даже всем ещё тяжелее. Тяжелее идти. Тяжелее поднимать ноги. Тяжелее руками крутить. Тяжелее просыпаться. Тяжелее засыпать.

У других тяжелее руки и тяжелее ноги, даже если с виду легче. И вообще — я других не люблю.

Все другие, все другие — это не я. Это столы и табуретки. Это низкие потолки, чай в расцвеченных узорами кружках, пар в лицо, размороженная в микроволновке мягкая говядина, которую варить по четыре часа.

Время тоже другие. И другие это три ночи в семь утра, это один город в пасти другого города.

В общем, другие. Просто другие — и всё.