Троцкий, Сталин, коммунизм

«Несомненно, что известным должностям, помимо скромного жалованья, присвоены большие привилегии: секретари, автомобили и пр. Поскольку это вызывается интересами дела, такие преимущества не встречают возражений со стороны общественного мнения трудящихся масс. Что касается роскошных одежд и штата слуг, то это явное измышление. Разумеется, и в Советском Союзе встречаются злоупотребления своим положением. Но дело идет об исключениях, а не о правиле. В частности, упомянутый в вопросе Сталин ведет совершенно скромный образ жизни, как и все старые революционеры, прошедшие определенную школу и не чувствующие потребности менять свои вкусы и привычки»^[341].

Марксистская сущность критики Троцким негативных явлений в СССР в данном тексте видна однозначно. Сохранилась она и в дальнейшем: та же «Преданная революция» основана именно на критике всего отсталого и некоммунистического, что сохранялось в СССР и на что с какого-то момента советская пропаганда стала обращать все меньше внимания. Как известно, угроза реставрации капитализма в СССР с середины 1930-х годов вовсе исчезает из советской идеологии, за исключением возможности поражения СССР в войне с империализмом. «Враг народа» из-за границы, как мог, исправлял это упущение, вызванное «головокружением от успехов».

К идее о необходимости насильственного низвержения сталинской команды Троцкий пришел лишь осенью 1933 года, после провала политики Коминтерна в Германии, приведшего к тому, что революционный центр буржуазной Европы превратился в гнездо самой оголтелой реакции, бастион подготовки нападения сил капитализма на СССР. Ошибочную политику Сталина в этом вопросе Троцкий приравнял к прямому вредительству. Конечно, это было неправомерно, но надо отметить, что это не сильно отличалось от приравнивания ошибок к вредительству в советской пропаганде той эпохи. Кроме того, надо упомянуть, что за несколько месяцев до этой смены курса Троцкий предпринял последнюю попытку примирения с руководством ВКП(б), послав секретное письмо в Политбюро, ответа на которое не последовало^[342].

Но и теперь Троцкий выступал против Сталина как против потенциального могильщика не только революции, но и СССР как такового, ошибочно считая, что поражение в Германии – первый шаг к скорому разгрому рабочего государства, неизбежному при сохранении Сталина у власти. Отсутствие в партии на протяжении долгих лет сколько-нибудь заметного протеста против сталинской политики, даже в ответ на все поражения и провалы, привело Троцкого к необходимости насильственного отстранения Сталина от власти:

«Для устранения правящей клики не осталось никаких нормальных, “конституционных” путей. Заставить бюрократию передать власть в руки пролетарского авангарда можно только силой.

Челядь сейчас же подхватит: “троцкисты”, подобно Каутскому, проповедуют вооруженное восстание против диктатуры пролетариата. Пройдем мимо. Для новой пролетарской партии вопрос о завладении властью может практически встать лишь в тот момент, когда она сплотит вокруг себя большинство рабочего класса. На пути к такому радикальному изменению в соотношении сил бюрократия будет оказываться все более изолированной и все более расколотой. Социальные корни бюрократии лежат, как мы знаем, в пролетариате: если не в его активной поддержке, то, по крайней мере, в его “толерировании”. При переходе пролетариата в активность, сталинский аппарат повиснет в воздухе. Если он все же попытается сопротивляться, придется применить против него не меры гражданской войны, а скорее меры полицейского порядка. Дело будет идти, во всяком случае, не о восстании против диктатуры пролетариата, а об устранении злокачественного нароста на ней.

Настоящая гражданская война могла бы развернуться не между сталинской бюрократией и поднявшимся пролетариатом, а между пролетариатом и активными силами контрреволюции. О самостоятельной роли бюрократии, в случае открытого столкновения двух массовых лагерей, не могло бы быть и речи. Ее полярные фланги распределились бы по разные стороны баррикады. Судьбу дальнейшего развития предопределил бы, конечно, исход борьбы. Во всяком случае, победа революционного лагеря мыслима была бы только под руководством пролетарской партии, которая победой над контрреволюцией была бы естественно поднята к власти»^[343].

На самом же деле, борясь с коммунистической оппозицией, сталинская партия не менее решительно боролась и с контрреволюционными элементами. Именно она и была главным заслоном от буржуазной реставрации, пользуясь заслуженным авторитетом среди советских граждан.