Троцкий, Сталин, коммунизм

На наших глазах оформился и дальше оформляется большой класс правящих, имеющий свои внутренние подразделения, растущий путем расчетливой кооптации, через прямое и косвенное назначенчество (путем бюрократического выдвиженчества или фиктивной выборной системы). Объединяющим моментом этого своеобразного класса является та же своеобразная форма частной собственности, а именно государственная власть»^[348].

Тут мы видим определенный шаг к пониманию советской бюрократии как класса, известной антимарксистской идее, с которой боролся Троцкий и его сторонники. Уступки ей со стороны оппозиционеров в СССР означали тупик их мысли, все меньшую способность к марксистскому осмыслению развития СССР. Хотя, конечно, надо делать скидку на то, что этот текст писался людьми, находившимися в далеких ссылках, в отрыве от центров страны, в обстановке постоянных репрессий. Тем не менее теоретический упадок – тоже красноречивый фактор полного поражения левой антисталинской оппозиции в СССР.

Некоторое оживление деятельности коммунистов-оппозиционеров в СССР произошло в начале 1930-х годов, на волне кризиса в деревне, вызванного политикой коллективизации и раскулачивания. Самой известной оппозиционной организацией этого периода был Союз марксистов-ленинцев, действовавший также непродолжительное время в 1932 году. Союз объединил в своих рядах участников разных оппозиционных групп; самым известным его лидером был Мартемьян Рютин – в предыдущие годы бухаринец, отметившийся активной борьбой против левой оппозиции и предлагавший начать репрессии против нее еще в марте 1927 года^[349]. Сближение его и ряда других бухаринцев с троцкистами в начале 1930-х было логичным: и те и другие выступали против генеральной линии Сталина, против объявления его политики единственно верной и не подлежащей критике. По вопросам индустриализации и коллективизации, которые делали в 1920-х годах сторонников Бухарина и Троцкого злейшими врагами, представителями разных «полюсов» в партии, между ними также произошло сближение – все они теперь считали политику Сталина авантюризмом, ведущим лишь к дискредитации коммунизма в глазах масс и неизбежному провалу, следствием которого может быть реставрация капитализма. В курсе работы Союза марксистов-ленинцев были Зиновьев и Каменев, ненадолго вернувшиеся в этот момент к оппозиционной деятельности^[350].

Главным документом Союза марксистов-ленинцев стала брошюра «Сталин и кризис пролетарской диктатуры», фактически повторяющая тезисы работ Троцкого тех лет (хотя автор брошюры сохранил критическое отношение к Троцкому лично):

«При общей неправильной политике Сталина в других областях из скороспелой аракчеевской стряпни и социалистической переделки крестьянского хозяйства, где нужны уменье, такт и действительные примеры действительных преимуществ действительно добровольно организованных колхозов, – из такой стряпни ничего путного получиться не может. Но если колхозы в современном их виде разваливаются и обречены на развал, то неизбежно вновь в той или иной степени развитие индивидуального крестьянского хозяйства, а вместе с тем и кулачества. И вновь та же сказка начинается сначала. Это и означает, что сталинское “усердие не по разуму” не ускоряет окончательную ликвидацию кулачества как класса и классов вообще, а, наоборот, самое меньшее, – необычайно отдаляет эту цель.

Каков же подлинно ленинский путь ликвидации кулачества как класса? Этот путь заключается (при наличии общей правильной политики партии во всех областях) в постепенной, в меру наших действительных успехов, индустриализации страны, действительной добровольной коллективизации деревни и строительстве совхозов, вытеснении кулачества, подравнивании его мерами налогового порядка (а по мере надобности и прямом запрещении эксплуатации чужого труда) под середняка. Одновременно необходимо решительно бороться против кулацкой агитации, пресекая мерами ГПУ и воспитывая массы деревни в духе ленинизма, непримиримости классовых интересов кулачества с пролетарской диктатурой и социалистическим строительством. Через некоторый период такой осередняченный бывший кулак, при наличии с его стороны лояльного отношения к Советской власти и социалистическому строительству, должен, естественно, приниматься беспрепятственно в колхозы. Этот путь “ликвидации кулачества как класса” менее эффективен и “ррр-еволюционен”. Он при поверхностных взглядах кажется более бдительным, но в действительности он оказывается и несравненно более коротким и единственно правильным»^[351].