Трудная книга

«Родился я в небольшом городке Тума Рязанской области. Мать моя работала заведующей какого-то предприятия, отец — киномехаником и дежурным радиоузла. Вскоре после моего рождения мать умерла. Отец отдал меня родственникам, те, в свою очередь, другим и т. д. Отец женился. Когда мне исполнилось 9 лет, меня впервые привезли к нему, мотивировав тем, что на мое содержание нужны деньги. Это время я очень ясно помню. Но мне требовался отец, а деньги — не главное. В настоящее время я уже взрослый человек, но все равно неприятно вспоминать все это. У отца был уже другой сын. Отец жил материально неплохо, имел хорошее хозяйство. Но тем не менее за столом мне постоянно напоминали, чтобы я пореже работал ложкой. А после завтрака отец говорил мне: «Поел, должен отработать». И я отрабатывал. Брал топор, тачку и ехал в лес за дровами или мешок, серп, отправлялся за картофельной ботвой для свиней. Отец говорил, что ботву надо резать «потихоньку». Задание мне давалось стандартное: не менее трех тачек дров и двух мешков корма. Если я не выполнял задания, то лишался ужина. Вот тут-то, наверное, у меня и зародилось неправильное понятие о физическом труде. Я стал считать труд наказанием (!). И этот взгляд у меня сохранился надолго.

Меня очень обижало, что отец заставлял меня «потихоньку» срезать ботву с еще не созревшего чужого картофеля. Кто знает, может быть, это и было мое самое первое преступление. У отца было очень много всевозможных «железяк», как я их называл. Паяльные лампы, списанные с радиоузла радиоприемники, киноленты, движки, динамомашины, «немой» киноаппарат и т. д. Отец берег все это, говоря, что пригодится на черный день. Бил меня отец, когда я трогал его технику. Бил он вообще страшно. Однажды, когда отец был в хорошем настроении, я спросил у него о матери и попросил показать, если есть, фотографию. Отец вскипел, одним словом, мне была за это взбучка. Я убежал в лес, забрался в кусты и плакал. Соседи говорили мне впоследствии, что отец любил мою мать, что моя мать была красива и добра сердцем. Мне и сейчас непонятно, почему отец мне тогда не ответил?

Кончилась моя жизнь у отца тем, что я сбежал. После нескольких дней скитаний я вновь оказался у родственников, где жил прежде. Встал перед ними на колени и просил не отправлять меня к отцу. В 1951 году я с опекунами переехал в Рязань. Встретил отца уже в Рязани. Он тоже переехал туда жить. Мне в то время стукнуло 15 лет. У меня появилась надежда, что отец заметит меня, окажет мне внимание. Ведь он — мой отец! Но он при встречах со мной на улице опускал голову и проходил мимо. Я всегда стоял и смотрел ему вслед: чем же я заслужил его ненависть, ведь я же его сын, и похожи мы как две капли воды. Ну был бы я больным или еще что-либо подобное, но ведь я здоров как умственно, так и физически, хотя настоящему отцу и больной сын дорог. Новой матери я никогда не говорил грубого слова, и она со мной тоже молчала. Так почему же отец не признает меня? Больно все это переносить и тяжело. В настоящее время мой отец живет, как и раньше, зажиточно, имеет свою машину. Но меня это не интересует, видно, забыть мне надо о нем, легче будет.

После окончания семи классов я устроился в артели, которая занималась стиркой и химической чисткой белья. В то время я особенно сильно увлекался чтением детективной литературы. Читал о шпионаже, о бандитах, и мне мерещилась всякая чушь. Теперь-то я знаю настоящую цену всей этой штамповой литературы. Кто знает, может быть, она и нужна, но только не молодежи.

В конце 1959 года я совершил свое первое преступление. Похитил верхнюю одежду, которая сдана была в химчистку. Я не готовился к этому преступлению, мысль о нем возникла у меня неожиданно. Трудно сейчас вспоминать свою подлость и стыдно, совесть гложет. Хочется забыть все, как будто ничего и не было…

Возможно, у вас появилось ко мне презрение после всего прочитанного. Что ж, я заслужил это. Люди, у которых я рос, стали говорить мне: мы растили тебя без помощи отца много лет, а теперь ты нам должен помочь. Они были правы. Но как помочь? Все-таки им надо было бы дать мне время на то, чтобы я «поднялся на ноги». Ведь я был уже взрослый парень, и, естественно, мне хотелось быть не хуже других сверстников. Я не понимал тогда, что в жизни всегда из любой трудности можно выйти честным путем. И за этот путь никогда не будет грызть совесть, потому что он честный. После преступления я каждую минуту ждал прихода милиционера, мне было страшно и совестно. Но милиционер не приходил, прошло со временем и чувство страха. Потом я уже стал считать себя героем. И только в минуты раздумий я понимал низость совершенного. Понимал с самим собой, но старался заглушать это понятие.