Трудная позиция

Крупенин волновался, но в то же время чувствовал прилив бодрости. То, что происходило сейчас во дворе училища, напоминало ему о трудной и тревожной службе на Севере, о постоянном беспокойстве за судьбу Родины, за тишину и неприкосновенность ее границы. Задача, поставленная командованием перед расчетами, — быстро выдвинуться в район высоты Ковыльной, занять стартовую позицию и быть готовыми к уничтожению воздушных целей — тоже представлялась ему не условной, а вполне реальной, требующей таких же усилий, какие нужны были там, на Севере. И Крупенину хотелось, чтобы все это почувствовали курсанты его батареи, а почувствовав, поняли, как трудна и ответственна их профессия в современном военном деле.

Перед самой посадкой на машины к Крупенину подошел полковник Осадчий. Его невысокая суховатая, но подвижная фигура в темноте казалась совершенно юношеской, и только басовитый с хрипотцой голос выдавал в нем человека уже давно не молодого.

— Вот что учтите, — сказал он Крупенину. — Конечно, главное внимание — выполнению задачи. Показ, объяснения и прочее. В этом суть. Но курсанты ни в коем случае не должны себя чувствовать оторванными от того, что происходит в мире. И тут вы на своих агитаторов нажимайте как следует. Радио в подразделениях есть, газеты будут доставлены.

— Понятно, — сказал Крупенин.

Перед самым выездом из городка вдоль колонны пробежал майор Вашенцев, предупреждая всех сидящих на машинах строго соблюдать, дисциплину марша. Остановившись, он подозвал к себе Крупенина и, будто не одному ему, а целой батарее, крикнул:

— Смотрите за людьми в оба. Никакого самовольства чтобы не было. С машин без команды — ни на шаг. Ясно? — И тихо, словно по секрету, прибавил: — Не забывайте, что с нами командующий.

К высоте Ковыльной колонна двигалась по открытой степи, не включая фар, соблюдая дистанцию между машинами. Крупенин сидел в кабине тягача вместе с радистом и в открытый люк смотрел на чуть-чуть поблескивающую под звездами дорогу, на холмы, полукружья которых проплывали то слева, то справа, почти слитые с темной и сонной далью.

И снова Крупенин думал о поставленной перед расчетами задаче, о нанесенном на полевые карты «противнике» и его авиации, которая с наступлением рассвета попытается непременно совершить нападение на город. А город спал, ничего не зная о той воздушной схватке, что готовилась на его дальних подступах. И хотя эта схватка именовалась в приказе учениями и противника изображали самолеты ближних авиационных подразделений, исход ее все равно, представлялся Крупенину очень важным.

Чем дальше в степь уходили готовые к бою ракетчики, тем труднее складывались для них условия марша. Едва успели они по команде «газы» надеть противогазы и увеличить дистанцию между машинами, как послышалась другая команда: приготовиться к форсированию балки Широкой с крутыми глинистыми берегами и остатками весеннего паводка.

Закипела под стальными гусеницами черная, как нефть вода, закачались в ней встревоженные сонливые звезды. Дно балки было неровное, каменистое, и машины, глухо и натужно гудя, колыхались, как рыбачьи баркасы на крутых речных волнах.

Сразу же, за балкой, началась борьба с предполагаемыми десантниками «противника». Не снимая противогазов, курсанты спрыгивали с машин и, рассыпавшись в цепи, короткими перебежками устремлялись в темноту за своими командирами.

Крупенин следил за курсантами очень внимательно, и в душе у него то возникало беспокойство за какую-нибудь их оплошность, то наплывала радость, когда, все было хорошо и удачно. Больше всего радовался Крупенин боевому азарту молодых курсантов, их точным действиям, стремлению не отставать ни в чем от товарищей старшего курса. Именно этого и добивался Крупенин, готовя батарею к учениям.

Когда после двухчасового марша колонна подошла к реке, вдали, там, где была высота Ковыльная, показалась луна — полная, чистая — и в поредевшей мгле стали хорошо видны идущие впереди машины. Они одна за другой тихо сползали с крутояра на деревянный мост и, послушные сигнальным фонарикам регулировщиков, уходили на тот берег.

Тягач, в котором сидел Крупенин, тоже, неловко накренившись, пополз вниз, уже не таща, а сдерживая прицепленную сзади пусковую установку. Но в тот момент, когда до моста осталось не более пяти метров, по крыше кабины изо всех сил забарабанили вдруг кулаки курсантов. Механик-водитель мгновенно сбросил скорость и, распахнув дверцу, выскочил на каменистую дорогу. Следом за ним проворно выскочил на дорогу старший лейтенант Крупенин.

Тягач и пусковая установка стояли, как и положено было, в походном положении. Курсанты, вытянув шеи, сидели на своих местах в кузове. И только один Красиков топтался почему-то возле пусковой установки, торопливо посасывая выпачканную в крови руку.

— Что случилось? — с тревогой спросил Крупенин.

— Все уже в порядке, товарищ старший лейтенант, можно ехать, — ответил суетившийся в волнении Красиков.

— Но в чем дело? Объясните.

— Да вон эта самая, станина… — Красиков кивал в сторону пусковой установки и морщился не то от боли, не то от волнения.