Трудно быть духом

— Никак! — убедительно заверил его Кузьма…

Полковник Бородин принимал доклад заместителя. Тот привычно молол отсебятину:

— Всё, как мы и планировали. Праздничный обед. Смотр художественной самодеятельности… А днём можно кросс провести!

— После праздничного обеда? — командир части изумлённо уставился на майора.

Тот поспешно поправился:

— Прошу прощения!

— Мы же договорились, — устало объяснил Бородин, — пусть солдаты отдохнут… Так что давай без самодеятельности!

— Не понял, товарищ полковник… Что, смотр отменять?!

— Смотр оставлять… Без твоей самодеятельности! — рыкнул Бородин.

Внезапно он громко вскрикнул и двумя руками схватился за спину. Колобков испуганно подпрыгнул:

— Что случилось, Павел Терентьич?!

— Да поясница… Как стрельнула! Разогнуться не могу.

Майор бросился к согнувшемуся в три погибели командиру, помогая дойти до стула. Бородин со стоном сел.

— Давайте, может, «скорую» вызовем? — заботливо спросил Колобков.

— Из-за радикулита? Не смеши! Запомни, Виктор Романович, радикулит — болезнь настоящих генералов! — превозмогая боль, изрёк Бородин.

О таком принципе деления генералитета Колобков слышал впервые. Поэтому переспросил:

— А не настоящих?

— Геморрой! — припечатал полковник Бородин.

На решающее сражение за звание самой талантливой роты личный состав пришёл вовремя. Капитан Зубов в приподнятом настроении весело командовал:

— Быстрее, быстрее давайте! Опоздание приравнивается к поражению!

Заметив Вакутагина, он позвал:

— Вакутагин!

Тот подбежал к ротному:

— Я!

— Слушай, дочка сегодня только один раз за ночь проснулась!

Спасибо за травку!

— Служу России! — улыбнулся заслуженный шаман подразделения.

Зубов поинтересовался:

— Скажи, а что у неё было?

Вакутагин небрежно пояснил:

— Если трава помогла, значит, зубки у неё!.

— Зубки?.

— Да! Трава успокаивает зубки!.

Ротный понимающе кивнул:

— М-м-м… — и снова принялся командовать: — Быстрее, быстрее шагаем!.

Актовый зал клуба был переполнен. За столиком жюри сидели майор Колобков и командиры рот. Один стул пустовал. К Колобкову протиснулся рядовой Звягин. Он кивнул на пустое место, доложив шёпотом:

— Товарищ майор, командир звонил… У него что-то совсем с поясницей худо. Сказал, начинать без него.

Колобков оглядел зал, одновременно поправляя форму. Потом дал отмашку. Из-за кулис зазвучали фанфары. Майор выпятил грудь и поднялся на сцену.

— Уважаемые офицеры, прапорщики, сержантский состав и рядовые!

Разрешите ежегодный конкурс художественной самодеятельности считать открытым! — Он зааплодировал, зал подхватил.

Майор спустился, заняв своё место в жюри. Он взял со стола список и громко объявил:

— Начинает пятая рота! Авторота — приготовиться!.

Творческие коллективы волновались на крыльце. Постепенно толпа выступающих таяла. Рок-группа второй роты курила в стороне.

— Сейчас первая рота, потом третья… потом мы, — сказал Евсеев.

Фома усмехнулся:

— Ну чё, народ… Дрожат коленки?

— Есть маленько, — признался Кузьма Соколов.

— Выше бошки! Всё будет хип-хоп!. «Битлз» тоже первый раз дрейфили! — бодро гаркнул Евсеев.

Младший сержант буркнул:

— Может, зря мы песню поменяли?

— Поздно уже… Ты, главное, по барабану не промажь! — успокоил его Прохоров.

Из недр гудящего клуба донеслось объявление:

— Третья рота!. Леонид Агутин и «Отпетые мошенники»!

«Граница»!

— Опа, слышите?! Наша песня! — горестно присвистнул Гунько.

Фома удовлетворённо кивнул:

— Ну и правильно, что отказались! Это кто, третья рота дубасит?

Неплохо у них получается…

Из актового зала донеслись восторженные крики зрителей.

Самолёт умчится прямо на границу!.

Будут провожать папы, мамы, официальные лица… — под чёткий ритмичный стук выдал солист…

Аплодисменты выплеснулись на улицу, проникнув через приоткрытую дверь. Евсеев с завистью пробормотал:

— Слыхали, как рвёт? Нужно было её делать!.

— Да-а… такое нам точно не перебить… — вздохнул Гунько.

Фома разозлился:

— Хорош ныть! Наша очередь. Ну, мужики, с богом!.

Они вышли на сцену. Зал после выступления третьей роты продолжал гудеть. За столиком жюри перешёптывались офицеры.

Удовлетворённый Колобков мелко кивал:

— Могут же, когда захотят! Не хуже, чем оригинал! И потом, в ногу со временем!. Что скажешь, Зубов?

Зубов дипломатично кашлянул в кулак:

— Солдатам нравится…

Колобков без энтузиазма объявил:

— Вторая рота!

Зал немного притих. Рядовой Соколов подошёл к микрофону и негромко сказал:

— Песня… Пока без названия…

Мишка встал рядом с ним:

— Автор слов — Кузьма Соколов…

Евсеев от второго микрофона добавил:

— Авторы музыки — Михаил Медведев и Кузьма Соколов… Вторая рота.

— Ха, тоже мне Леннон и Маккартни! — хихикнул Колобок, интенсивно вращая головой в поисках поддержки.

Но никто не засмеялся. Майор осёкся и замер. Внезапно пронзительный звон гитары накрыл зал, заставив всех замолчать.

Звенящий чистый голос вдруг прорезал полумрак:

Здравствуй, небо в облаках!
Здравствуй, юность в сапогах!
Пропади, моя тоска.
Вот он я. Привет, войска!

Аудитория разом вздохнула и колыхнулась, подчиняясь ритму.