Трудно быть духом

Простые слова, словно сказанные соседом в строю, упали в зал:

Эх, рельсы-поезда, как я попал сюда?
Здесь не то, что на «гражданке» —
На какой-нибудь «гражданке» —
Жизнь снаружи и с изнанки сам попробуй, изучи.
Для печали нет причин!

Неожиданно гитара в руках рядового Евсеева будто ожила.

Ритмичный проигрыш рванул по замершему залу. И тут же Фома врезал в диком темпе по барабанам, сотрясая стены. Народ глухо взревел, начиная заводиться.

Непросто быть собой, когда шагает строй, Только сердце птицей бьётся, и ликует, и смеётся, И ему не удаётся под конвоем петь в груди, Знать бы, что там впереди?!

Музыка подхватила слушателей с мест. Они вскочили, восторженно взревев. Топот ног громыхнул в такт ударным. Фома добавил темпа. Даже Гунько завёлся, выдавая соло на бас-гитаре.

Мишка с Кузьмой сошлись у микрофона:

Где-то течёт река,
Где-то дом, где всё ждут нас назад.
Это не грусть, слегка
Просто ветер щекочет глаза…

Прозвучали последние аккорды. Песня стихла. На несколько секунд установилась гробовая тишина. Потом зал взорвался! Вопили все, не желая расставаться с песней и выражая восторг. В рёве оваций вторая рота сошла со сцены. Колобков растерянно оглянулся по сторонам, вынужденно изображая аплодисменты.

— Вторая рота!! Орлы!! — заорал у него над ухом старший прапорщик Шматко.

Колобок дёрнулся, недовольно сморщившись. Он долго дожидался, пока стихнет шум. В конце концов майор призвал на совещание членов жюри.

Обсуждение результатов прошло в лучших традициях отечественного шоу-бизнеса. С отчётливым военным колоритом.

Заместитель командира, не вслушиваясь в аргументы коллег, однозначно подвёл итог конкурса:

— Ну, я думаю, бесспорно — третья рота, да?! Выдержано по теме… и исполнение…

Остальные члены жюри попытались что-то сумбурно возразить.

Капитан Зубов показал на беснующийся зал:

— Товарищ майор, но вы же видите…

— Ну, эмоции — это одно… Мы же не должны идти на поводу… — мутно высказался Колобок.

Он жестом оборвал дальнейшие возражения, собрал бумаги и поднялся на сцену. Подойдя к микрофону, Колобков провозгласил:

— Решением жюри… Гран-при нашего конкурса получает… Третья рота!

Из-за кулис под недовольный гул толпы вышел представитель третьей роты. Он взял кубок из рук майора. Потом смущённо покосился на свою группу, стоящую в сторонке.

Оттуда ему кивнули, явно что-то подсказывая. Солдат негромко откашлялся:

— Мы тут, в общем, это… подумали… Спасибо, конечно, всем… Но будет, наверное, справедливо, если этот приз получит вторая рота… — Он вдруг улыбнулся стоящим у края сцены Медведеву и Соколову. — Нам очень понравилось. Пацаны, это вам!.

Кубок перекочевал в руки младшего сержанта Фомина. Зал снова взорвался в едином порыве ликования.

Колобок незаметно слез со сцены, проталкиваясь к выходу…

Полковник Бородин сидел в своём кабинете, листая бумаги.

Сидеть было трудно, а стоять — так просто нестерпимо. Но Бородин был настоящим полковником.

Поэтому терпеливо перелистывал документацию, стараясь не обращать внимания на прострелы в пояснице. Раздался стук в дверь. В кабинет вошёл рядовой Вакутагин.

— Товарища полковник, разрешите зайти?!

Командир части узнал своего «брата по оружию». Он с трудом поднялся, облокотившись на стол.

— Вакутагин?

— Так точна, товарища полковник!

Бородин страдальчески поморщился.

— У меня к тебе один вопрос, Вакутагин! — он немного замялся, но потом всё-таки произнёс, хватаясь за спину: — Ты почему без бубна пришёл?.

Глава 5

Сержанты начали чудить после отбоя. Они ввалились в расположение в невероятных прикидах. «Духи» пулями слетели с кроватей. Потому как «дедушкам» дурить без аудитории было скучно.

Сержант Прохоров в бандане и тёмных очках поднял вверх руки:

— Уважаемая тусовка, разрешите праздничную дискотеку, посвящённую ста дням до приказа о демобилизации, считать открыто-о-ой!.

«Духи» вяло зааплодировали. Сержант расстроился. Он сдвинул очки на кончик носа, демонстрируя коллективу разочарование:

— Не вижу радости в глазах!. Ну-ка ещё раз!. Считать открыто-о-ой!.

На этот раз к аплодисментам присоединились свист и улюлюканье. Атмосфера потеплела. Прохоров завонил:

— Отлично!. Для вас сегодня работают: ди-джей Фома-а-а-а!.

Товарищ младший сержант поднял руку в перчатке с обрезанными пальцами. Он поправил кепку, надетую козырьком назад, и поставил на плечо кассетный магнитофон. «Духи» снова завопили, активно изображая ликование. Прохоров продолжил:

— За барной стойкой бармен Евсе-ей!.

Рядовой Евсеев в бабочке и белых перчатках выдвинулся на середину коридора. Перед ним на тумбочке стоял поднос со стаканами в ряд. Под дружный свист «духов» он небрежно разлил чай из чайника, как шампанское по бокалам.

— Ну чё, народ… оттопыримся?! — воззвал диск-жокей Фома.

Толпа без подсказок взревела:

— Да-а-а!!