Трудно быть духом

— Тарелку… тарелку надо подставить!.

— Поздно, — Фома протянул всем по куску.

Они с интересом вдохнули на редкость экзотический аромат.

Затем продегустировали сам продукт. Сержанты переглянулись.

— Как-то слабовато! Ты точно три закачал? — подозрительно спросил Прохоров.

— Нет, одну возле штаба выпил! — возмущённо хмыкнул Евсеев.

И тут в бытовку вошёл старшина роты. «Деды» вскочили, демонстрируя верность уставу. Шматко втянул носом уже знакомый запах и без предисловий спросил:

— Что, окосели уже?

— О чём вы, товарищ старший прапорщик?! — почти искренне изумился Фома.

— Не надо думать, что вы умнее старшины! — зарычал тот. — Что в арбузах?!

Народ счёл за благо промолчать. Прапорщик понюхал корку:

— Водка, коньяк?! Ну?! Что?! Или, может, Зубова угостим?.

— Водка! — вздохнул Прохоров. — Это мы на дембель хотели…

— А в наряд не хотели?! Значит так, один я изымаю!. Хотя нет… оба! — он подхватил арбузы и направился к выходу.

— Ну, товарищ старший прапорщик… — взмолился Фома.

— И это я ещё добрый!! — грозно рыкнул Шматко.

Он хлопнул дверью. Сержанты покосились на Евсеева. Он развёл руками и успокоил коллектив:

— Фигня… У нас ещё апельсины остались!

Анжела Олеговна атаковала Н-скую часть. Дежурный по КПП держался вежливо. Хотя, судя по его лицу, ему хотелось отстреливаться до последнего патрона. Машина мама упрямо била в одну точку: — …Ну, я же вам повторяю, мне нужно увидеть Шматко… прапорщика…

— А я вам повторяю, что гражданским лицам вход на территорию части только по пропускам… — не сдавался дежурный.

— Ну так выпишите мне, пожалуйста…

— Пропуск выписывается в штабе… подписывается либо командиром части, либо начальником штаба, либо… — монотонно бубнил дежурный.

— Товарищ солдат, у вас есть любимая девушка? — вдруг сменила тактику Анжела Олеговна.

— А что?

— Представьте, что из-за каких то пропусков к вам в часть не пускают любимую девушку…

Дежурный немного охренел от неожиданности:

— Так вы что?. Это… любимая девушка?.

— Я мама… Мама любимой девушки!

— И что? — успокоился дежурный.

На КПП показался капитан Зубов. Дежурный отдал ему честь:

— Здравия желаю! Товарищ капитан, тут это… Гражданка… К вашему старшине… А его найти не могут… Так она просится в часть…

— Я по личному делу… Очень надо… Пожалуйста… товарищ командир части, вы мне пропуск выпишите… — обрадовалась Анжела Олеговна.

Зубов машинально поправил:

— Я командир роты…

— Тем более… Товарищ командир… Пожалуйста… очень надо!

Она настигла старшего прапорщика в каптёрке. Шматко мирно пересчитывал полотенца, бормоча под нос: — …Восемь, девять, десять…

Дверь в каптёрку распахнулась. На пороге появились Зубов и Машина мама.

— Николаич, тут к тебе гости… — смущённо кашлянул ротный.

— Здравствуйте, Олег Николаевич… — решительно сказала мама.

Старшина на секунду оторвался от дела. Увидев Анжелу Олеговну, он вернулся к полотенцам, игнорируя её присутствие.

— Десять… Нет, десять было… или не было?. Блин! Один, два, три…

Зубов ситуацию понял.

— Ну… не буду вам мешать… — пробормотал он и скрылся.

Мама вошла в каптёрку, как укротительница к тигру-идиоту.

Несмотря на робость, она решительно закрыла дверь.

— Кхм… Маша очень переживает… Места себе не находит… Не ест ничего! — произнесла она.

— Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… — забормотал Шматко.

— Олег Николаевич… Она скучает! — выпалила Анжела Олеговна.

— По Виктору?. Двадцать четыре, двадцать пять…

— По вам… — Анжела Олеговна подошла вплотную. — Олег Николаевич… Любит она вас, как вы не можете понять!

Шматко запнулся:

— Двадцать… Двадцать… Блин! Опять сбился!

Он демонстративно приготовился пересчитывать заново, Мама выпалила, понизив голос:

— Олег Николаевич, у вас стаканы есть?! — она достала из сумочки бутылку коньяка.

— Уберите вашу бутылку! — тут же приказал Шматко.

Мама с отчаянием шепнула:

— Ах, да… Извините…

— У меня арбузы есть! — сообщил ей старший прапорщик, ныряя в шкаф…

Он очнулся утром. Со стоном повернувшись, Олег Николаевич открыл глаза. Прямо перед ним возникло лицо Маши. Девушка сидела у изголовья, нежно глядя на него. Заметив, что он пришёл в себя, она наклонилась и поцеловала его в щёку.

Шматко резко поднялся и сморщился, трогая висок.

— Маша? А как ты здесь? — ни черта не понимая, пробормотал он. — А как я здесь?.

— Вы с мамой вчера ночью… заявились…

— С какой мамой? Та-ак… Всё-таки она меня сюда притащила!.

— Нет, это ты её привёл…

Товарищ старший прапорщик снова сморщился, потом резко вскочил, начав торопливо одеваться. Маша взяла его за руку:

— Олежка, ты куда?

— На работу… — сухо бросил он.

— Ну, подожди… Выслушай меня!

— Зачем слушать?. Я всё видел… в кафе!

Она в отчаянии вскочила:

— Олежка, послушай… Это было давно… Мы действительно с ним встречались… три года… Сначала я его любила… А потом… потом боялась!

Шматко запрыгал с одной ногой в штанине, никак не попадая другой.

— Ага! Он оборотень… И по ночам превращался в козла!

— Он меня бил… — вдруг тихо произнесла она и, закрыв лицо руками, зарыдала.

Олег Николаевич перестал скакать, как одноногий кенгуру.

— Как бил?! — удивился он.