Трудное время для попугаев

То ли действительно усталость родителей, то ли интуитивно ощущаемая неопределенность будущей жизни, несмотря на твердые уверения отца, что все будет замечательно, – что-то рождало острую потребность действовать как-то решительнее именно сегодня. Сегодняшний день наполнять, тормошить, встряхивать. Она понимала, что, кроме нее, сейчас никто на это больше не способен. И она решилась. Взяв из шкатулки деньги, она вышла из дома и поехала в центр. Это был день удач! Возле метро, в кондитерской палатке, она купила «Птичье молоко». В кулинарии, впав в какую-то отчаянную удаль, она набрала бутербродов с красной рыбой, ветчиной и паштетом. Четыре бутылки «Тархуна», килограмм апельсинов – это уже дальше, в соседнем магазине… Потом, подъехав на троллейбусе к «Детскому миру», купила десять разноцветных шариков, набор детской посуды, а для себя два чешских фломастера. Уже спустившись в метро, на оставшиеся деньги в театральном киоске взяла два последних билета в Кремлевский дворец съездов на «Вечер одноактных балетов» – для родителей.

Когда она вернулась, дома еще никого не было. Устя достала скатерть, расставила сервизные тарелки и фужеры. Красиво разложила на блюде бутерброды и, разрезав лепестками кожуру на апельсинах, положила по одному у каждой тарелки. Потом надула несколько шаров и подвесила их к люстре. К одной из бутылок «Тархуна» прислонила театральные билеты, а на Валечкин стул положила коробку с кукольной посудой. И села ждать!

Они пришли почти одновременно: мама с Валей и папа. Можно даже сказать – одновременно, потому что папа, не заходя в комнату, долго умывался, фыркая, как морж, а потом еще курил на кухне.

Первой почувствовала необычность происходящего Валечка. Только войдя в дверь, она настороженно посмотрела на Устю и резко повернула голову в сторону комнаты. Потом сама стала торопливо раздеваться и подчеркнуто аккуратно ставить и складывать вещи на место. Мама как ни в чем не бывало достала из сумки пачку вермишели и тубу с подсолнечным маслом…

– Мойте руки, проходите в комнату, – сказала Устя, чувствуя, что от страха и радости одновременно к глазам подступают слезы. – Проходите, я… ужин приготовила.

Какие там руки! Только раздевшись, Валя забежала в комнату и тут же выскочила с воплем:

– Праздник, у нас праздник! Шарики, и торт, и апельсины!..

Дрожащей рукой Устя зажгла свечку, поставила подсвечник на середину стола. Включила магнитофон…

Папа с мамой появились в дверях одновременно.

Они стояли как два изваяния, и ничего невозможно было понять по их лицам: они были обычны и лишь слегка, без оттенков радости или злости, удивлены.

Только Валя металась, распространяя ликование такой силы, как будто ликовала толпа на большой, специально для этого предназначенной площади!

И, глядя на Валю, Устя как-то сразу, мгновенно успокоилась. Цель в общем-то была достигнута, и больше чем наполовину! Поэтому, когда папа, подойдя к шкафу, выдвинул ящик и заглянул в шкатулку, показав издалека ее донышко маме, она не разревелась от обиды, отчаяния, вины и всего остального, что можно испытать в подобной ситуации!

Первое, что сделала мама, шагнув от двери, – протянула неуверенно руку и взяла театральные билеты. Она стала их разглядывать, как что-то диковинное, в которое хочется поверить, как в «летающие тарелки».

И это – то, что мама сразу, заинтересовавшись, стала смотреть театральные билеты, – было для Усти второй победой! Цель достигнута была уже почти до конца. Оставался папа…

Но папа так и остался вне праздника! Так и остался…

Сели за стол. Валечка сразу взяла в одну руку бутерброд с паштетом, в другую – с ветчиной, Устя разлила по фужерам «Тархун». Родители ели молча, слишком деловито для такой праздничной еды – как бы не принимая ее утонченного вкуса и выравнивая его под гречневую кашу. Словно боялись всего за один ужин привыкнуть к пирам и наслаждениям…

На следующий день отец уезжал в командировку. Билеты в театр мама продала на работе кому-то из сотрудников.

6

Художник Ворпест мечтал жениться на японке. И чтоб она ни слова не понимала по-русски, так же как сам Ворпест ни слова не понимает по-японски.

– Зачем нам разговаривать? Чтобы, вырвав друг у друга по миллиону слов, затравив друг друга ими, вновь оказаться у глухой стены непонимания? Не-ет, все это было, и не раз! Надо искать какие-то другие пути общения, они есть, точно вам говорю, нужно просто не лениться, развивать их в себе…

– Ну да, – улыбнулся Леша, – телепатия, телепортация, телекинез! Третий глаз…

– Не мешай, Леш! – тихонько толкнула его рукой Устя.