Трудности перевода. Воспоминания

Выступив 28 сентября 2015 года на 70-й сессии Генассамблеи ООН, Президент России Владимир Владимирович Путин призвал к созданию глобальной антитеррористической коалиции, по образу антигитлеровской — времён Второй мировой войны (то есть выразил готовность объединить усилия России и Запада на антитеррористическом фронте). Настороженное отношение Вашингтона к этой инициативе не помешало Воздушно-космическим силам России начать наносить массированные авиаудары в поддержку сирийского правительства, которое стало расширять сферу своего контроля вокруг Дамаска.

Возникала опасность российско-американской конфронтации по Сирии, но одновременно — и качественно новая ситуация, которой можно было воспользоваться для продвижения к политическому урегулированию сирийского кризиса. Дополнительные возможности для этого создавала заключённая после многолетних переговоров в мае 2015 года договорённость по иранской ядерной программе. Помимо прочего, она давала козыри тем, кто понимал необходимость подключения к переговорам Тегерана, оказывавшего Дамаску значительную, в том числе и военную, помощь.

В результате усилиями Лаврова и его американского визави Керри в октябре 2015 года под совместным российско-американским председательством была создана Международная группа поддержки Сирии (куда вошёл и Иран), документы которой формулировали программу продвижения к урегулированию (выработка новой Конституции страны и проведение на её основе выборов под международным контролем). 18 декабря 2015 года программа была закреплена принятой единогласно резолюцией Совета Безопасности 2254 (непостоянным членам Совета текст проекта показали лишь за несколько часов до голосования, но, понимая важность момента, никто из них не роптал на нарушение регламента — правила 24 часов после публикации текста в «синьке»).

Понадобилось почти пять лет для того, чтобы Совет Безопасности ООН смог консенсусно высказаться в отношении политического урегулирования конфликта. Что сделало это возможным? Наверное, в первую очередь — колоссальная усталость от войны не только самих сирийцев, но и международного сообщества. Потоки беженцев, обременявшие все годы конфликта Турцию, Иорданию и Ливан, устремились в Европу. В Вашингтоне, наконец, поняли, что ставить во главу угла задачу смещения президента Башара Асада — значит заводить ситуацию во всё более глубокий тупик. Даже самым рьяным «антиасадовцам» это стало ясно после российского военного вмешательства. Наконец, Вашингтон нашёл в себе силы несколько урезонить своих наиболее ретивых стратегических союзников в регионе (прежде всего, Саудовскую Аравию), которые без разбора поддерживали любые, даже самые экстремистские, антиасадовские силы.

Довольно примечательный разговор состоялся в ходе встречи постоянных представителей членов Совета с президентом Бараком Обамой 7 декабря 2015 года в Белом доме, куда мы были приглашены по случаю очередного председательства Соединённых Штатов в Совете.

Поначалу нам сказали, что обстоятельный разговор будет с советником президента по национальной безопасности Сьюзан Райс и туда «зайдёт» Обама (довольно популярная у американцев форма краткого общения с президентом). Однако Обама появился уже через несколько минут после начала встречи и провёл с нами около часа, рассуждая на международные темы и отвечая на вопросы. Когда настал мой черёд, я сказал, что хочу задать трудный вопрос: даже высокопоставленные сотрудники его администрации признают то, что экстремистов на Ближнем Востоке поддерживают близкие Соединённым Штатам страны. Неужели Вашингтон не может на них повоздействовать?

Начал свой ответ президент необычно: если бы мы разговаривали за кружкой пива, я бы высказался откровеннее. Но сейчас я должен быть дипломатичным. Действительно, некоторые страны поддерживали силы (не думаю, что ИГИЛ), которые враждебны интересам Соединённых Штатов. Но в последние пару лет мы оказали на них соответствующее влияние для того, чтобы изменить положение.

Как бы то ни было, несмотря на в целом «натянутый» характер российско-американских отношений и разную трактовку генезиса сирийского кризиса, к концу 2015 года возник мощный российско-американский тандем, который стал добиваться практических результатов. На основе совместного российско-американского заявления от 22 февраля, подкреплённого резолюцией СБ ООН 2268, в конце февраля 2016 года в Сирии был установлен режим прекращения боевых действий, а в марте при посредничестве нового спецпосланника Генсекретаря ООН Стаффана де Мистуры в Женеве начались переговоры между делегацией правительства Сирии и оппозиционерами.