Трудности перевода. Воспоминания

Последовала развёрнутая дискуссия, в ней участвовали также министры иностранных дел Нидерландов и Австралии. Представление о ней даёт содержание нашего ответного слова:

«Во-первых, в нескольких выступлениях звучало утверждение, что Россия сегодняшним заседанием, сегодняшним выступлением хочет как-то поставить под сомнение то расследование, которое ведётся комиссией в Нидерландах. Это совершенно не так. Это совершенно неправильное утверждение. Но согласитесь, ситуация странная: есть комиссия, которая публикует свой предварительный доклад, в котором даже не упоминается резолюция Совета Безопасности 2166 (2014). Комиссия (министр иностранных дел Нидерландов процитировал её) в своём докладе очень аккуратно и, вероятно, профессионально правильно формулирует цели своей работы, чтобы предотвратить возникновение подобных ситуаций в будущем. Это совершенно правильная задача. Но давайте будем откровенны. Мы с вами не специалисты, но я думаю, все собравшиеся в этом зале уже знают, что нужно, чтобы не было таких трагедий в будущем. Не надо посылать самолёты в зону конфликта и не надо стрелять по гражданским самолётам. Но, как правильно только что сказал германский коллега, „нас интересуют ещё очень многие вопросы“. И вот эти вопросы лежат, как нам кажется, в плоскости между тем расследованием, которое ведёт комиссия в Нидерландах, и резолюцией 2166 (2014). Мы же не предлагаем как-то отменить эту комиссию или какую-то другую комиссию созвать. Первое, что мы собираемся сделать, — это направить те вопросы, которые у нас есть, в эту комиссию; и мы будем продолжать работу и с комиссией, и с более широким кругом международных структур, Международной организацией гражданской авиации, о которой, кстати, говорится в резолюции 2166 (2014), а также использовать те возможности, которые есть у Организации Объединённых Наций, и необходимость задействования которых также зафиксирована в резолюции 2166 (2014).

Теперь прозвучал ряд странных утверждений, которые я не могу не затронуть. Украинский коллега заявил, что ополченцы на месте катастрофы пытались как-то спрятать свидетельства, а американский представитель вообще удивительную цитату привела, что якобы кто-то из ополченцев сказал, что Москва хочет, чтобы в Москве оказались „чёрные ящики“. Если бы Москва хотела, чтобы „чёрные ящики“ оказались в Москве, почему же они оказались в Лондоне? Уж если вы литературно выражаетесь, то всё-таки следуйте истории вопроса. Через два-три дня после катастрофы „чёрные ящики“ совершенно благополучно и в полной сохранности были переданы малайзийцам, которые прибыли на место катастрофы, а малайзийцы потом передали „чёрные ящики“ в Лондон. Хотела Москва, а получил эти „чёрные ящики“ Лондон. Причём, как подтверждается в докладе, эти „чёрные ящики“ были в совершенно нетронутом состоянии. То есть надо поблагодарить ополченцев за то, что они сохранили „чёрные ящики“ и они находятся теперь в распоряжении экспертов, которые с ними работают. Постоянный представитель Соединённых Штатов обвинила Россию в том, что мы на 10 дней задержали доступ к месту катастрофы. Это совершенно не так. Австралийская делегация может подтвердить, что это не так…

Было затронуто несколько вопросов безопасности. И, опять же, почему-то во всём обвиняли ополченцев. Давайте себе представим: ополченцы контролируют район катастрофы. Зачем им по этому району стрелять? Главная проблема в обеспечении безопасности состояла в том, что киевские власти не оставляли попыток захватить этот район в нарушение резолюции 2166 (2014). Причём дважды Россия пыталась воспрепятствовать этим попыткам, чтобы сохранялись нормальные условия безопасности в месте крушения…