Трудности перевода. Воспоминания

Острейшей проблемой для МИД СССР были нападки на него российского руководства и лично Бориса Николаевича Ельцина, избранного в июне 1991 года Президентом РФ. Ельцин время от времени говорил, что союзный МИД надо сократить в десять раз. Разумеется, это означало бы невозможность серьёзной дипломатической работы. Каждое моё сообщение Панкину о таких выступлениях Ельцина вызывало у министра заметное и вполне понятное раздражение. Однако к манёвру Панкин не был готов, предпочитая действовать напролом. Встреча в мидовском особняке на улице Алексея Толстого с министрами и представителями министерств иностранных дел союзных республик закончилась ничем. Панкин не хотел говорить о повышении их роли во внешнеполитической деятельности. Для того чтобы доказать востребованность союзного МИД, он провёл через руководство решение о его преобразовании в Министерство внешних сношений, которое занималось бы не только внешнеполитической, но и внешнеэкономической работой. Не вполне понятно, как практически неподъёмное утяжеление функций министерства могло решить политическую проблему распределения полномочий между союзными республиками во внешнеполитической сфере.

Моя работа у Панкина явно не ладилась. Я серьёзно подумывал об уходе из МИД, советовался по этому поводу и с Шеварднадзе, и с перебравшимся к нему во Внешнеполитическую ассоциацию Бессмертных. Узнал о том, что Панкин собирается отправить меня послом в Исландию (что для 39-летнего дипломата не так уж и плохо). Для начала Панкин решил лишить меня функций пресс-секретаря министра. В следующую командировку с ним должен был поехать уже новый человек — Александр Иванович Удальцов, который работал у Панкина пресс-секретарём в посольстве в Праге. Приехав из столицы Чехословакии, Удальцов зашёл ко мне (во время недавнего заезда в Прагу у нас с ним установились дружеские отношения). Я дал ему кое-какие разъяснения по тем функциям, которые ему предстояло выполнять. Однако этой перестановке не суждено было произойти. В тот же вечер Горбачёв отправил Панкина в отставку с поста министра иностранных дел и вернул на Смоленскую площадь Шеварднадзе. На следующий день Удальцов позвонил мне уже из аэропорта по дороге обратно в Прагу, откуда он предусмотрительно окончательно не съезжал.

Возвращение Шеварднадзе с энтузиазмом встретило большинство коллектива МИД. С просьбой об этом при Панкине составлялись петиции с длинной чередой подписей. Однако по-настоящему приступить к хорошо знакомой работе министра Шеварднадзе уже не успел. 7 декабря из Беловежской Пущи прозвучало заявление: «СССР перестал существовать». Помимо общего шока для системы МИД, имелась опасность того, что наша страна лишится одного из главных дипломатических достояний итогов Второй мировой войны — постоянного места в Совете Безопасности ООН. Да и вообще нам придётся вступать во всемирную организацию заново. Кто-то из западных коллег указал тогдашнему Постоянному представителю СССР при ООН Юлию Михайловичу Воронцову на эту опасность. И формулировки заявлений российских руководителей были скорректированы — Советский Союз «прекращает» своё существование. Это дало возможность закрепить место России как не просто правопреемника, но и продолжателя СССР, сохранив наши позиции в Организации Объединённых Наций.

Шеварднадзе был в шоке. На одном из совещаний в МИД в сердцах сказал, что его возвращение в министерство — большая ошибка. Переговоры с приехавшим в Москву в середине декабря госсекретарём США Бейкером получились скорее прощальными, чем субстантивными. Сначала Бейкер встретился с российскими, а затем уже с советскими руководителями. Стало ясно, что «марш истории» приобрёл необратимый характер.

Во второй половине декабря к Шеварднадзе пришли эмиссары из российского МИД. Он покинул свой кабинет и больше туда не возвращался.

В эти бурные дни в одном из интервью, которое я давал американскому телевидению, меня спросили, что я намереваюсь делать дальше. Я полушутя ответил: видимо присоединюсь к армии безработных. Вскоре мне пришло приглашение от кого-то из моих американских знакомых потрудиться в Фулбрайтовском центре в Арканзасе. К счастью, воспользоваться им не пришлось, хотя МИД предстояло пройти через действительно революционные перемены.