Трудности перевода. Воспоминания

В конце января Ельцин направлялся с визитом в Нью-Йорк, Вашингтон и Оттаву. Я легкомысленно уехал с группой подготовки. В то время не было формальной процедуры утверждения послов в Верховном Совете, но кандидатов повели на встречу с Председателем Верховного Совета Русланом Хасбулатовым. И там (разумеется, предварительно согласовав это с замминистра по кадрам) на Афины «перекочевал» коллега, который должен был ехать в Сантьяго. А мне осталось Чили. Когда я узнал об этом, находясь в Вашингтоне, я был немало удивлён — по поводу Чили со мной никто ни разу не разговаривал. Козырев слукавил, что ему ничего неизвестно. Испанского языка я не знал, но настроение было чемоданное, и я стал настраиваться на командировку в интересную и красивую латиноамериканскую страну. (По ходу дела мне на выбор предлагали ещё Бразилию, Иран, Малайзию и какие-то другие страны, но с мыслью о Чили я постепенно стал свыкаться.) 27 марта был подписан указ президента о моём новом назначении. Однако перелёту не суждено было состояться. Скоро возник новый вариант — Козырев предложил мне должность своего заместителя по европейским делам. Конечно, всё это было заранее обговорено с Ельциным. Когда же в начале мая ему на подпись подали соответствующий указ, президент наложил резолюцию: «Указ есть, его надо выполнять». Я начал снова собирать распакованные было чемоданы. Но Козырев проявил настойчивость, ещё раз переговорил с президентом, и 4 июня 1992 года я стал заместителем Министра иностранных дел России. При этом в моём послужном списке в отделе кадров сохранилось: «27 марта — 4 июня 1992 года — Посол Российской Федерации в Чили (работа в Центральном аппарате)». То есть я побывал послом не только без выезда в страну, но и без запроса агремана. Много лет спустя узнал, что в Посольстве России в Сантьяго в фотогалерее бывших послов висит и моя фотография. Ельцин был прав — «указ надо выполнять».

В небольшом уютном кабинете замминистра на седьмом этаже сразу возник ворох дел. Лето 1992 года обещало быть горячим. Постсоветское пространство трещало по швам. То затухал, то опять разгорался конфликт в Приднестровье. 19 июля кровопролитные столкновения произошли в городе Бендеры. На следующий день я получил указание вылететь в Кишинёв в составе российской правительственной делегации. Собрались на подмосковном военном аэродроме «Чкаловский». Но молдавские власти явно не горели желанием нас у себя принимать, и Украина не давала разрешения на пролёт нашего спецборта. Наконец, кого-то осенило: ведь из Внуково в Кишинёв продолжали летать рейсовые самолёты. Мы вскочили в машины и помчались во Внуково, благо пробок тогда в Москве и окрестностях не было. К вечеру мы оказались в столице Молдавии к явному неудовольствию хозяев, хотя держались они корректно и от встреч не уклонились. Состоялось заседание созданной двумя месяцами ранее четырёхсторонней комиссии (Россия — Молдавия — Румыния — Украина) на уровне замминистров иностранных дел. Впрочем, серьёзной роли эта комиссия не сыграла. Основную посредническую миссию в приднестровском урегулировании предстояло взять на себя России.

Опасная конфликтная ситуация сложилась и на территории Грузии. Возвращение к власти в Тбилиси многолетнего руководителя советской поры Шеварднадзе не сняло противоречий между грузинами и абхазами, грузинами и южными осетинами. Они резко обострились вследствие крайне националистической политики первого президента независимой Грузии Гамсахурдии.

Оставив свою работу в Управлении информации, в начале апреля 1992 года я побывал в гостях у Шеварднадзе. Козырев отправлялся в турне по странам СНГ, начинавшееся с Тбилиси. Забравшись на самолёт «зайцем», я остался в столице Грузии дня на три. Поселился в резиденции грузинского руководителя на том же третьем этаже, где жили сам Шеварднадзе с супругой и его не боявшиеся странствий помощники Тарасенко и Степанов. Три раза в день — на завтрак, обед и ужин мы спускались на второй этаж, где текла размеренная беседа. Настроения были самые оптимистичные. Шеварднадзе ждал визита своих старых друзей Бейкера и Геншера, надеялся на их помощь, как и на то, что Грузию удастся вывести на путь спокойного, нормального развития. Этим расчётам не суждено было сбыться.

Летом полыхнуло в Южной Осетии. Вновь оказалась востребованной миротворческая роль России. 24 июня в Сочи состоялась встреча Ельцина с Шеварднадзе. В ней должен был принять участие и вице-президент Александр Владимирович Руцкой, проявлявший повышенный интерес к сепаратистским конфликтам на пространстве бывшего СССР. Мне было предписано прибыть в Сочи его спецбортом, вылетавшим рано утром из аэропорта Внуково-2. Тот факт, что мой водитель проспал, вызвал минутную панику, но быстро сообразив — собственная машина стоит прямо у подъезда, я благополучно присоединился к сопровождавшим вице-президента лицам.