Трудности перевода. Воспоминания

В Вашингтоне некоторое недоумение вызвало отсутствие интереса у нашего посла Владимира Петровича Лукина к миссии спецпредставителя президента в столь критический период. Позвонив мне в посольство, куда я прибыл с самолёта, и пожелав успехов, посол уехал на дачу, несмотря на сугубо будние дни. Наши дипломаты успокоили меня: такое бывает нередко. Так что — ничего личного.

Английская газета «Гардиан» следующим образом анализировала работу спецпредставителя российского президента в апреле 1993 года: «Несмотря на очень малую поддержку со стороны Запада и лишь слабейший проблеск надежды в Белграде, он упорно пытается удержать последние нити диалога с сербами.

Трижды за последние три недели он побывал в Белграде, где сказал президенту Милошевичу, что, хотя Россия полагает возможными отдельные „корректировки“ карты, предусмотренной планом Вэнса — Оуэна, бесполезно рассчитывать заново начать полномасштабные переговоры по карте. Он полагает, что убедил боснийских сербов позволить ооновским миротворцам войти в Сребреницу ещё до того, как Совет Безопасности проголосовал за создание там „охраняемой зоны“. Он также убедил сербов не занимать город, поскольку международное возмущение этим вышло бы из-под контроля и ударило по сербам.

Он также предупредил их — как и российскую оппозицию, — что Россия не рассорится с международным сообществом из-за Боснии. Другими словами, срединная позиция России является стратегической. Чуркин так же хорошо понимает, как и любой российский политик, что оппоненты Ельцина ничего не хотели бы больше, чем расколоть Ельцина с Западом.

Западу во время своих регулярных визитов в Нью-Йорк и Вашингтон Чуркин говорит, что международные посредники не должны угрожать применением силы.

На днях он подверг критике Дэвида Оуэна, дипломатично не называя его по имени, за то, что тот подрывает свой мандат разговорами о военных действиях. Чуркин напоминает, что возмущение Запада было избирательным: „Если бы мировое сообщество отреагировало соответствующим образом на то, когда прошлой осенью был сбит — точно не сербами — итальянский самолёт, пытавшийся приземлиться в Сараево; если бы мировое сообщество должным образом отреагировало на убийство — не сербами — французского ооновского миротворца в Сараево… Многое из того, что происходит в Боснии, происходило бы не так, как это имеет место сейчас. Если мы призываем только одну сторону прекратить боевые действия, если мы угрожаем только одной стороне, то, в условиях исключительно напряжённой и нестабильной ситуации в Боснии, это подталкивает другую сторону продолжать войну и кровопролитие“» (The Gardian, April 23,1993).

О Дэвиде Оуэне. С этим неординарным в мыслях и словах человеком (как результат — его ссора с госсекретарём США Уорреном Кристофером из-за критических высказываний в одном из интервью) у меня установились особенно тесные деловые контакты. Временами, обычно ближе к полуночи, он звонил мне домой, где я, сидя на кухне, выслушивал подробный рассказ об оценках и планах сопредседателей. Излишне говорить, что это было очень полезно.

Так или иначе, придя на работу утром 30 апреля, я узнал: на следующий день в Афинах собирается конференция по плану Вэнса — Оуэна. О том, чтобы дожидаться таких «формальностей», как приглашение, не могло быть и речи. Я бросился на самолёт и, несмотря на то, что прямого рейса до Афин не было (пришлось лететь через Варшаву), первым из участников конференции оказался на месте.

После жёстких двухдневных дискуссий 2 мая три боснийские стороны поставили свои подписи под новым планом урегулирования. Хотя сербы и не скрывали своего прохладного отношения к нему.

Важная деталь. В Афинах впервые в контексте боснийского урегулирования появилось упоминание о НАТО. В проекте соглашения говорилось о том, что для осуществления плана урегулирования потребуется миротворческое присутствие стран — членов НАТО. Увидев соответствующий пассаж, я, обратившись к Вэнсу и Оуэну, возразил: «А почему только НАТО? Может быть, в миротворчестве будут участвовать какие-то ещё страны?» По их реакции было видно, что не они вписали данное положение в текст и в условиях споров по другим вопросам не придали тому большого значения. В итоге в соглашение включили довольно странную формулировку о том, что миротворчество будет обеспечиваться странами Европы и Северной Америки. Мой американский коллега, судя по всему, пропустил этот момент и выглядел явно озадаченным, когда увидел итоговый текст документа уже после его подписания без упоминания НАТО.