Трудные люди

Саймон. Ну, разумеется! И в град твой Иерусалим вернешься с милостью!.. Каково? Ха-ха… (Протягивает Лейзеру табакерку.) А. табачку моего не хочешь? Понюшку табачку? Хороший такой понюх?

Лейзер. Спасибо. Я этого не люблю. Я после слишком чихаю.

Саймон. И я, представь себе, не люблю. Представь себе… (Запихивает себе в нос новую порцию табаку.) Но я не отказываюсь… Как сказано: и прими с покорностью. Что ни преподносит тебе этот мир, прими с покорностью. Принимай с покорностью и радуйся! Богатей! (С силой втягивает в себя табак.)

Рахель. Ты не должен этого делать, тебе будет плохо.

Саймон. Плохо… Ах, плохо! Замечательно! Наслаждение! Все, что этот мир тебе преподносит… А-а!.. (Чихает прямо Лейзеру в лицо.) Простите.

Лейзер. Не за что.

Саймон. Почему же — не за что? Я на вас начихал. Это не такой уж пустяк. И если сказать правду, я хотел бы еще раз — прежде, чем вы вернетесь… Чем вернетесь… О!.. О… Нет, не получается.

За стенкой раздаются звуки рожка.

Саймон. Послушайте… Он рад. Не умеет трубить, но — трубит. Эдакий сапожник-любитель, сапожничает себе в свое удовольствие, а когда разволнуется, нет, когда ему сделается вдруг особенно плохо или особенно хорошо, он дудит себе в рожок. Это как другому сигарета. Да, как курево для других людей. Это прекрасно, не правда ли? Это трогательно. За душу берет, а? Хочется бросить все, ничего не делать, взгрустнуть, пожалеть самого себя… Почему бы и нет? Уснуть вот так, погрузиться в небытие — блаженство, нежность! А… А-а!.. (Снова чихает Лейзеру в лицо.) Идиоты! Болваны! Правдолюбцы? Две дубины стоеросовые, возлюбившие честность. Возжаждавшие истины ослы! Мерзкие твари! (Подскакивает к стене и колотит в нее кулаками.) Хватит!..

Мелодия смолкает.

Саймон(оборачиваясь к Рахели). Ты обманула его. Ты обманула его с твоими сорока четырьмя годами.

И Рахель, и Лейзер смотрят на него в недоумении и с надеждой.

Саймон(смеется). Поглядите! Поглядите, как они оба обернулись! Явился чудотворец, он спасет, он все уладит. Ведь если не случится чуда, им придется расстаться навеки. Несчастные! Из-за правды. А… А-а… (Пытается чихнуть.) Ну! Ну давай-давай… Нет, ничего не получается.

Рахель. Саймон, прекрати.

Саймон. Ты сказала ему правду, да? Что тебе сорок четыре года? Какая грандиозная правда! Тоже мне вечная истина! А ведь через год это будет уже неправда, потому что через год тебе стукнет сорок пять. Это будет ложь, ложь! (Наклоняется, вскрикивает от боли и хватается рукой за спину.) Ой!.. А вся правда — и только правда — состоит в том, что ты хочешь видеть его своим мужем. И никакой другой правды нет. Но из-за того, что ты сказала «сорок четыре», ты все испортила. Это как если бы ты сказала ему: «Ты мне не нужен». Большей лжи нельзя себе представить!

Рахель(подымаясь). Я больше не могу этого вынести.

Саймон. Чего ты не можешь вынести?

Рахель. Всего этого. Я не вынесу.

Саймон. Тебе и не нужно ничего выносить. Сядь и сиди спокойно. (Оборачивается к Лейзеру.) С таким болваном в доме ты можешь позволить себе сидеть спокойно. Несчастный правдоискатель! Твое правдоискательство на этот раз тебя как следует надуло! Твоя правда натянула тебе нос! Ты сам себе поставил клизму! Ты убиваешь ее, ты проливаешь ее кровь, но сам… Ты сам упускаешь свой жизненный шанс! Ты теряешь единственную женщину, которая будет тебе верна и не обманет. Сам Бог велел обмануть такого болвана, как ты! Но ты не понимаешь своего счастья, ты теряешь ту единственную, которую даже ты способен обвести вокруг пальца! Кусок поскребыша, бандит несчастный!

Лейзер. Я не из-за возраста.

Саймон(не слышит его). Тебя обманули? Да наша ложь рядом с твоей правдой… Грудной несмышленыш! Спроси нашу праматерь Сарру, спроси Реввеку, спроси Лею, спроси маленькую Рахель — спроси их, зачем они обманывали! Сколько же они все лгали и обманывали! Весь наш народ вышел из вранья — и ты, и она, и я. Ложь — это порой молитва. И принять такую ложь тихо, смиренно — это милосердие. Милостыня, поданная втайне. Щедрость, спасающая от смерти… Паршивый ревнитель истины и справедливости! Душегуб! Мерзавец! А… А!.. (Чихает.) А, черт! Где ты? Пропало понапрасну. С кем я вообще разговариваю? К кому обращаюсь? Все впустую.

Наступает молчание.

Лейзер(во весь голос). Можете вы поверить, что я играл в футбол на глазах у моего отца в Судный День? В этот святой для него день? Ведь в такой день играть в футбол — это смертный грех!

Саймон. О чем это он?