Трудный поиск

Итак, по моим расчетам, где-то должен был храниться запрос, а может быть, и запросы, связанные с судьбой потерянной во время войны девочки, которую звали Нина. Я должен был «проехать» по всем местам, где прошел в сорок первом году поезд, от Ленинграда до того места, где с поезда сняли Нину. Для этого, по самым скромным подсчетам, нужно было сделать запросы в 14 Управлений милиции с просьбой разыскать архивные или ведущиеся в данный момент розыскные дела из группы «потерявших связь с родственниками». И прежде всего необходимо было связаться с Ленинградом.

Я попытался представить себе Нину 14 лет назад, чтобы возможно более точно описать ее в запросах, которые собирался делать. Мне очень не хотелось снова наносить визит семье Крамаренко, но это было необходимо для пользы дела. Нина вернулась к ним. Я сам способствовал этому. Но я сомневался в том, что ее возвращение изменило отношение к нам доктора Крамаренко. Все наши усилия наверняка рассматривались им как попытка лишить их дочери. При этом шансы на успешный розыск настоящих родителей девочки были ничтожны, если вообще не безнадежны, по крайней мере с его точки зрения.

Как и в первый раз, Крамаренко принял меня спокойно, корректно и до холодности сдержанно. Нины дома не было, а жена старалась на меня не смотреть. Подробно, обстоятельно я рассказал им все перипетии розыска: о полковнике Иванове, Елене Модестовне и Модесте Ивановиче Поладьеве. А потом я попросил их описать внешность маленькой Нины. Под каким-то довольно наивным предлогом Крамаренко позвал жену в коридор и после непродолжительного совещания вернулся обратно с двумя фотографиями.

— Здесь Нине приблизительно четыре года, — сказал он. — Мы нашли фотографии совсем недавно, во время уборки. Поэтому я не дал их вам тогда, после нашей первой встречи. Когда они вам будут не нужны, верните их обратно, пожалуйста.

Я был уверен, что Крамаренко специально искали эти фотографии, но сделал вид, что верю им.

Дополнив приметами свои запросы и получив в НТО Управления милиции копии фотографий, я сдал все документы в экспедицию, а фотографии отправил заказным письмом Крамаренко. Теперь оставалось только ждать ответы на запросы, и они начали поступать уже через месяц. Однако ничего полезного из них мы для себя почерпнуть не могли.

С профессиональной точки зрения, как справедливо заметила Вера Николаевна Ганина, розыск матери Нины был весьма необычен для практики подобных дел. Как правило, заявитель обращается с просьбой разыскать того или иного человека, и этого человека ищут сотрудники милиции. В данном же случае мы искали самого заявителя. Конечно, это усложняло наши поиски, и все-таки основная трудность заключалась в объеме работы.

Приблизительно я представлял себе этот объем. Меня беспокоили главным образом архивные материалы. Действующие розыскные дела все время на глазах, все время в памяти оперативных работников, и розыск любого заявления среди таких дел особых трудностей не представляет, вот архивы более чем десятилетней давности — это совсем другое дело. Во-первых, я не был убежден в том, что они сохранились в полном объеме, а если и сохранились, то малейшая невнимательность сотрудника, разыскивающего нужный нам документ в сотнях, тысячах папок, мог свести на нет всю мою работу и работу моих товарищей. Но сделать тут все равно ничего было нельзя, не мог же я сам лично просмотреть все папки. К тому же у меня не было никаких оснований обвинять в недобросовестности никого из моих коллег. Другое дело, если из-за войны или каких-нибудь других причин архивные дела где-нибудь из четырнадцати Управлений милиции вообще не сохранились.

Как бы там ни было, я постепенно получил ответы на все свои запросы. Все эти ответы были похожи по форме и абсолютно идентичны по существу:

«На Ваш исходящий номер такой-то сообщаем, что произведенной проверкой заявление лиц, разыскивающих по указанным приметам девочку, не установлено». Единственный город, который пока не дал ответа, был Ленинград. Но я и не надеялся так быстро получить оттуда ответ. Всеми своими огорчениями и волнениями я поделился с Колей Сазоновым. В разговоре со мной он не меньше двух десятков раз сказал: «А что, если...» Все это были весьма разумные предположения, но они никак не улучшили моего настроения, потому что его «если» главным образом предполагали, что родителей Нины нет в живых. И все-таки в конце разговора он вдруг сказал:

— Иди к Петру Севастьяновичу и снова проси командировку в Ленинград. Если мать Нины жива и если она искала свою дочь, то особенно внимательно нужно посмотреть архивы Ленинградской милиции. Поезд был ленинградский, мать Нины и она сама почти наверняка жили до войны в Ленинграде. Об этом же свидетельствует и медальон Ивановых. В том, что Ивановы — коренные ленинградцы, ты уже убедился. Кроме того, из Ленинграда еще не пришел ответ на твой запрос и не скоро придет, если учесть количество архивных дел в таком огромном городе.

Это был дельный совет, и я им немедленно воспользовался.

Курилов дал мне на Ленинград всего неделю, но я был рад и этому.