Труды и дни мистера Норриса

Я услышал, как где-то в комнате тикают часы; казалось, вокруг сгустилась мертвая тишина. Сердце только что не выпрыгивало у меня из груди. Мне кажется, я уже тогда наполовину догадался, о чем пойдет речь.

— Вы ездили в Швейцарию, — продолжил Байер, — с неким бароном Прегницем?

— Да. Именно, — я облизнул ни с того ни с сего пересохшие губы.

— А теперь я задам вам вопрос, после которого вам может показаться, что я беру на себя смелость лезть в вашу личную жизнь. Пожалуйста, не обижайтесь. Если вам не захочется отвечать на него, можете не отвечать, договорились?

В горле у меня пересохло. Я попытался прокашляться, а на поверку вышел до нелепого громкий скрежещущий звук.

— Я отвечу на любой ваш вопрос, — севшим голосом сказал я.

В глазах у Байера загорелся одобрительный огонек. Он наклонился ко мне через стол:

— Рад, что вы именно так все это восприняли, мистер Брэдшоу… Вы пытаетесь нам помочь. Это хорошо… А теперь скажите мне, пожалуйста, как Норрис обосновал для вас необходимость съездить вдвоем с этим Прегницем в Швейцарию?

Я снова услышал громкий стук часов. Байер облокотился на стол и смотрел на меня: внимательно, доброжелательно, ободряюще. Я еще раз попытался прочистить горло.

— Ну, — начал я, — понимаете ли, прежде всего…

История вышла долгая и совершенно дурацкая, и мне показалось, что я рассказывал ее несколько часов кряду. Я даже и не предполагал, что отдельные эпизоды будут выглядеть в пересказе настолько нелепыми и жалкими. Мне было страшно стыдно, я краснел, пытался иронизировать, но тут же понимал, насколько это неуместно, защищался — и осуждал мотивы собственных поступков как недостойные, умалчивал о тех или иных обстоятельствах, чтобы буквально в следующий момент вывалить все тайны разом: под испытующим взглядом его спокойных, по-дружески безучастных глаз. Казалось, я пришел покаяться этому внимательному и молчаливому человеку во всех своих слабостях. Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя настолько униженным.

Когда я наконец добрался до финальной точки, Байер только чуть переменил позу:

— Благодарю вас, мистер Брэдшоу. Видите ли, по большей части мы предполагали, что именно так все и будет… Наши парижские коллеги прекрасно знают этого господина Ван Хорна. Он очень умный человек. И доставил нам немало неприятностей.

— Вы имеете в виду… что он полицейский агент?

— Можно сказать и так. Он собирает самого разного рода информацию и продает ее тем, кто готов за информацию платить. Сейчас много кто этим занимается, но по большей части это люди весьма недалекие и опасности они не представляют.

— Понятно… И Ван Хорн использовал Норриса для сбора информации?

— Да. Именно так все и было.

— Но как он умудрился заставить Норриса работать на себя? Чего он ему такого наговорил, что Норрис ни в чем его не заподозрил?

Как ни серьезен был Байер, в глазах у него невольно промелькнула нотка веселого изумления:

— Да нет, ну что вы, Норрис у нас вообще человек крайне подозрительный. Вы меня неправильно поняли, мистер Брэдшоу. Я не говорил, что Ван Хорн его обманывал. В этом не было никакой необходимости.

— Не было никакой необходимости? — тупо повторил я.

— Ровным счетом. Да нет… Норрис, видите ли, отлично знал, что нужно Ван Хорну. Они прекрасно друг друга поняли. И с тех пор как Норрис вернулся в Германию, он регулярно получал деньги — через посредство Ван Хорна — от французских спецслужб.

— Я в это не верю!

— И тем не менее это правда. Если хотите, могу представить вам доказательства. Норрису платили за то, чтобы он следил за нами, снабжал французов информацией о наших планах и наших действиях, — Байер улыбнулся и поднял руку, словно желая предупредить любые возможные с моей стороны возражения. — Впрочем, на самом деле все не так уж и страшно. Та информация, которую он им переправлял, особой важности не представляла. Наше движение не строит никаких вселенских заговоров, как об этом пишут в капиталистической прессе и бульварных романах. Мы действуем вполне легально. И доступ к информации о нас открыт любому. Норрис мог сообщить своим друзьям имена некоторых наших курьеров, которые часто ездят из Берлина в Париж и обратно. И, может быть, несколько адресов. Но — только поначалу.

— Так значит, вы уже давно знаете, чем он занимается? — я едва узнал звук собственного голоса.

Байер расцвел в улыбке:

— Да. Достаточно давно, — тон был успокоительным и мягким. — Норрис, сам того не желая, оказал нам ряд услуг. У нас появилась прекрасная возможность в любой момент запускать через этот канал нужную дезинформацию.

Разрозненные части головоломки с невероятной быстротой укладывались у меня в голове в единое целое. Вспышка — и еще один кусок лег на нужное место. Я вспомнил первое утро после выборов: Байер, в этой же самой комнате, вынимает из стола и передает Артуру запечатанный пакет.

— Да… теперь я, кажется, понял…