Трусливый ястреб

Затем до меня дошло, что «Хьюи» – это всего лишь тонкий алюминий, магний, плексиглас и топливо и что прямое попадание могло превратить меня в пепел вместе со всей конструкцией. «Беги отсюда, тупой кусок дерьма!» – заорал я сам себе. Я пополз через траву высотой около фута, утыкаясь носом в сырую землю, словно он был рельсом, а голова – тележкой. Через десять футов я остановился. Бум! Попали чуть правее. Ни каски. Ни оружия. Я проклинал свою тупость и глотал слезы. Тишина! Какой-то жучок пополз по моей щеке. Я услышал приглушенный плюх и чпок. Сигнальная ракета озарила небо и зависла в воздухе. Плюх-чпок, плюх-чпок. Тени от «Хьюи» переплелись между собой и бешено заскакали по траве. Ракета померкла и исчезла из виду, упав за горным хребтом. Серый дым тянулся ленивыми полосами в свете ракет, сверкающих выше. Тишина. Они закончили? Пролежав в траве еще минут десять, я услышал голоса:

– Все, конец.

– Боже, как нам повезло!

Я поднялся. Плечо болело в том месте, которым я ударился о кран. Я поверил в Бога. Правда. Я вернулся обратно к вертолету, опустился на колени и стал шарить по траве в поисках уже открытой банки куриного мяса.

Туман был таким густым, что я едва мог разглядеть «Хьюи» из палатки. Горы, которые еще вчера виднелись вдали, полностью исчезли. Реслер встал раньше, и я видел дружеский язычок оранжевого пламени над его горелкой. Я встряхнулся. Ночка выдалась прохладной и бессонной.

Никто не пострадал во время обстрела. Никто не мог понять, почему вьетконговцы, или Армия Северного Вьетнама, или кто бы там ни был так резко прекратили обстрел. Мы даже не проводили никаких контрнаступлений. Вероятней всего, у них просто закончились боеприпасы. Хвала Господу за скудное снаряжение вьетконговцев. Мы были легкой мишенью.

– Нужна горелка? – Реслер улыбался, сидя на корточках.

Он высыпал сахар из бумажного пакетика. Кофе источал аромат жизни.

– Ага, спасибо.

Я перегнулся внутрь через дверь грузового отсека и подтянул к себе коробку с сухпайками.

– Дай-ка угадаю. Омлет и бекон?

– Естественно. У нас же завтрак.

– Мне кажется, ты единственный из всей роты жрешь это дерьмо.

– Ну и отлично, мне больше достанется.

Я выудил банку и пакетик кофе из коробки. Налил немного воды в банку от печенья, которую мне выделил Реслер, и поставил ее на горелку. Пока пламя высушивало поверхность банки, я открыл свой омлет. Внутри лежал знакомый желтовато-зеленый яичный ломоть с маленькими кусками коричневатого бекона. Я ел его холодным. Реслер скорчил брезгливую рожу, когда я зачавкал. Я подцепил ложкой очередной кусок и протянул ему.

– Будешь?

– Я не питаюсь блевотиной.

Он скривился.

Мы часто повторяли этот диалог. Это был наш утренний ритуал.

– Никогда не видел такого плотного тумана.

– Ага, – он посмотрел на часы. – Уже семь, а кажется, что еще пять.

Я кивнул. «Хьюи», стоявший перед нами, выглядел бледным привидением, а машина, которая, как я знал, стояла перед ним, была полностью скрыта в тумане.

– По приборам?

– Посмотрим. Когда ты последний раз взлетал по приборам?

– В летном училище.

– Вот и я.

Фэррис выплыл из тумана, держа в руках дымящуюся чашку кофе.

– Только что говорил с пилотом ВВС. Наша долина в тумане, но возле вершин все чисто.

Мы кивнули.

– Подождем еще час, может растянется.

Он двинулся дальше и растворился.

– Где ты прятался прошлым вечером? – спросил я.

– Вон там, – Реслер показал в сторону палатки.

– В палатке?

– Неа. Видишь вон ту канаву?

– Ага. Слушай, если бы они не прекратили…

– Знаю. Когда-нибудь не прекратят.

Час спустя Фэррис приказал заносить вещи в вертолет. Они с Райкером собирались подняться в воздух с парой других машин, и он хотел, чтобы мы слушали переговоры по связи. Он должен был сообщить, как высоко поднялся туман.

Когда я шел за Реслером вниз по склону, таща летную сумку, меня повело влево; ничего особенного, кроме того, что пытался-то я идти прямо. Я наклонился направо, чтобы сменить курс, но меня продолжило уводить левее. У меня не кружилась голова, и это было очень странно. Я постоял минуту и снова двинулся вперед. Я почувствовал, как меня снова начало стягивать с дороги, но я не стал обращать на это внимания. Когда я добрался до вертолета, странное ощущение пропало. Я потряс головой. Похоже, я разваливаюсь на части.

Я пристегивал ремни, пока Реслер искал канал, где должен был вещать Фэррис. Мы слушали, как он называл вертолеты, которым предстояло отправиться вместе с ним. Он поинтересовался, все ли подключились к каналу.

– Принял, – ответил Гэри.

Шесть вертолетов, которые сидели в ожидании, поочередно откликнулись.

– Никуда не спешим, – передал Фэррис. – Мы возвращаемся в Контум за пехотой. Парни, вы можете присоединиться к нам в любом месте над долиной, где мы летали вчера. Мы вернемся где-то через час.

Мы по очереди подтвердили.

Пока Фэррис говорил, я заметил нечто странное своим боковым зрением. В десяти футах, справа от вертолета в траве торчал серый минометный снаряд. Я пихнул Гэри. Он проследил за моим пальцем и кивнул. Его брови удивленно взлетели наверх.

– Чтоб я сдох!