Трусливый ястреб

Едва они втиснулись, как Лиз врубил тягу. Я физически ощущал давление воздуха под винтами, которые с трудом и медленно поднимали перегруженную машину вверх. Затем Лиз сообщил Уильямсу, что все в порядке. Он оставался в парении, пока весь отряд взлетал. Я взглянул на датчик тяги. Судя по всему, он сломался. Он показывал, что мы используем сто пять процентов доступной тяги. Когда отряд поднялся над вершинами деревьев, я услышал пальбу по джунглям, затем было несколько сообщений о попаданиях, в конце концов мы остались одни. Лиз мягко наклонил нос перегруженного «Хьюи», чтобы ускориться во время полета над землей и набрать высоту. Он продолжал держаться над самой травой, хотя впереди уже маячили деревья. Приборы показывали, что он шел на максимальной тяге, а у нас уже заканчивалось пространство для взлета. Внезапно каким-то образом он врубил запредельную тягу, и машина взвыла и прыгнула вверх. Я почувствовал рывок, когда полозья зацепились за кроны деревьев. Отряд взял левее во время взлета, но Лиз повернул направо. Я вглядывался в просветы и кусты под нами, высматривая дульные вспышки или дым, но ничего не увидел. Машина набирала высоту гораздо медленнее обычного. У нас ушла уйма времени на то, чтобы взлететь на безопасное расстояние, но мы выбрались из зоны.

– Откуда ты знал, что эта машина способна на такое? – спросил я.

– Все просто. Это машина Ричера, – ответил Лиз.

– Не понимаю.

– Это единственная машина во всей роте, которая может вытянуть такой вес. Я прав, Ричер?

– Так точно, сэр, и даже больше, – голос Ричера затрещал в наушниках.

Ричер определенным образом отрегулировал турбину, внеся пару ювелирных и запрещенных изменений. Прежде я никогда не летал на ней – Лиз придерживал ее для себя, я был шокирован. В одном из армейских обучающих фильмов говорилось о том, что такие изменения не работают, но они работали. Машина потрудилась на славу еще два месяца и спасла много жизней, пока я не уничтожил ее.

Хоть машина и была мощнее обычного, нужно было обладать большим опытом, чтобы понимать пределы возможностей и уметь выжимать из нее все до последнего. Лиз отлично знал это – это было частью его арсенала трюков по выживанию. Именно Лиз объяснил мне, что наша закрепленная строевая позиция на деле была закреплена только относительно горизонтального передвижения. Вертолет можно было, как он показывал много раз, поднимать и опускать на любую высоту, сохраняя при этом общее построение и держась в линии. Он резко проделывал этот трюк, когда весь строй попадал под обстрел. Во время захода на посадку в опасную зону высадки он начинал болтать хвостом взад-вперед, ныряя между деревьями. Лиз полагал, что любые перемещения цели значительно усложняют задачу вражеским стрелкам и сбивают их с толку. Я перенял этот стиль управления. Меня мало волновало, помогает он или нет; я в него верил. Он позволял действовать даже в самых безнадежных ситуациях.

Мы присоединились к нашему отряду после длительного набора высоты с двенадцатью ворчунами. В нескольких милях впереди ведущий отряд батальона наткнулся на пулеметный огонь возле перевала на высоте три тысячи футов. Пятидесятый калибр. Мы впервые встретились со столь крупным калибром. Наш отряд ушел в сторону, чтобы избежать обстрела. В канале связи началась суматоха, сквозь шум и гам мы вслушивались в сообщения о происходящем.

– Как бейсбольные мячи!

Это была реакция на трассеры пятидесятого калибра.

– Боже, Желтый-два падает!

– Желтый отряд, разбить строй!

Они рассредоточились.

Я видел эти трассеры, лениво поднимающиеся вверх в пяти милях от нас. Между каждым трассером шло еще по четыре пули. Пулемет пятидесятого калибра плюется пулями диаметром в полдюйма и длиной в один дюйм; когда берешь его пулю в руку, сразу чувствуешь, на что он способен. Когда пулю выпускают из пулемета со скоростью три тысячи футов в секунду, она обретает невероятную пробивную способность и летит очень далеко.

Батальон разлетелся по сторонам от засады, оставив позади боевые вертолеты, которые начали атаковать вьетконговцев. Я слышал, как полковник вызывает поддержку артиллерии. Пять машин подбили прямо в небе, два пилота погибли, всем остальным удалось спастись. Один из боевых вертолетов получил шестьдесят шесть попаданий, но остался в воздухе, и, если бы пилот выжил, он мог бы похвастаться рекордом. Второй пилот вернулся в зону «Гольф» на решете.

Наш отряд прибыл в лагерь, высадил ворчунов, которые проторчали в джунглях два дня, и забрал партию свежих. Мы доставили их в Лиму и провели остаток дня, перевозя новых солдат и оборудование к этому биваку. К позднему полудню записали себе в актив восемь часов летного времени. Я был измотан и хотел поскорее вернуться в лагерь. В такие дни дом был там, где давали горячую еду.

Но не тут-то было. Кто-то из командования решил, что мы останемся в Лиме вместе с ворчунами.

С нами проворачивали такое уже второй раз. Как и в прошлый, никто не потрудился нас предупредить. У нас не было ни спальных принадлежностей, ни достаточного запаса сухпайков.