Царь Медоедов

Глядя на лес в окно автобуса я жалел о том, что совершил. Не знаю, простит ли Александр Свирский меня, но вряд ли теперь будет моим ходатаем и защитником. Думал о той девушке, думал о иконе Сергия Радонежского. По сей день, глядя на неё, я за долю секунды вспоминаю всю эту историю.

На Соловки я позвонил ещё из Свирского и пароход до архипелага для меня был бесплатный. Недалеко от пристани находился домик, где снимали фильм «Остров». Надо же, никогда не думал, что окажусь здесь. Положив ноги на камень сидела красна-девица, судя по юбке и платку паломница. Одна епитимия у меня уже есть, так что извини, на твою улыбку я сегодня отвечать не буду. Утром в туман мы поплыли на каком-то корыте. Старый катер подбрасывало на волнах. Дул солёный ветер и если бы начался шторм, мы бы точно потонули. Через три часа вдалеке, сквозь дымку, виднелась колокольня. Красиво. Фотографий я видел немного, мощные стены из валунов и высокие церкви выглядели потрясающе. Уже по сложившейся традиции я сначала прогулялся вокруг монастыря, зашёл в собор, поблагодарил за Бога за то, что добрался. Ещё одна древняя святыня России. Потом пошёл искать благочинного.

– Физические травмы? Хронические заболевания? Чтобы знать куда вас можно поставить.

– Нет, нету.

– Деньги у вас, на обратную дорогу, если что есть?

– Да, конечно, – соврал я. (Не забыть на исповеди сказать, что согрешил ложью).

– И на долго к нам?

– Не знаю, пару месяцев.

– На зиму мы оставляем только тех – кто серьёзно настроен здесь остаться, потому что связь с континентом только на самолёте. Уезжать зимой проблематично и нам соответственно замену искать на вашем послушании тоже.

– Ясно.

– Хорошо, Василий вас разместит и расскажет о распорядке дня и правилах.

Меня поселили на третьем этаже, в корпусе внутри монастырских стен. Комната вмещала двадцать кроватей. За короткий тёплый сезон монастырь должен подготовиться к восьми семи месяцам зимы, поэтому работали мы с утра до ночи. На службы я почти не ходил, с монашествующими не общался. Первые дни копал каменистую почву весь день, после ужина мы носили мебель и освободились в девять. От перенапряжения все мышцы болели и я не мог заснуть, когда половину одиннадцатого нас поднял иеромонах поливать огороды с леек. Слушайте, если вы настолько не организованы, что не можете днём снять одного человека и дать ему лейку, и вместо этого подымаете всех чтобы полить за полчаса, то мне кажется что пора что-то менять. Или оставить на ужин мужикам работавшим целый день по маленькой жаренной кильке к крупе, да ещё так чтобы одной не хватало. «Ешьте, я не хочу рыбу, такая маленькая, она вряд ли спасёт меня от истощения». Добавьте к этому холодный ветер с дождём, в который мы разгружали корабль. Всякое желание постоять час-другой на службе совершенно отпадало. Потом начался покос. Час мы тряслись в буханках чтобы с восьми до восьми переворачивать вилами скошенную траву, которую регулярно мочили дожди. Батюшка, ездивший с нами, утром одевал епитрахиль, поручи и служил наверное молебен, потом снимал их и брал в руки вилы. Это было прикольно, хоть кто-то за нас молиться. С нами работали волонтёры из Москвы, стоявшие отдельным палаточным лагерем в двух километрах от монастыря и приходившие в монастырь помыться и поесть. Работа в суровых погодных условиях быстро изматывала студентов и после трёх-четырёх часов дня они еле ползали.

Мы собрали высокие, метров на пятнадцать снопы, в два камаза с прицепами и вернулись в десять вечера. На Соловках летом почти не темнеет. Эту траву, надо было загонять, с разбега вилами на сеновал. Волонтёры спасовали и ушли сразу, за ними с ропотом ушла большая часть трудников. Остальные доблестно сидели без сил, готовые встретить свою участь, как Максимус из «Гладиатора». Батюшка посмотрел на нас, на это сено, позвонил в монастырь и сказал: «Нужны все».

Интересно кто эти все? Молодые послушники и иноки, на которых сваливают все работы? До монастыря было километра полтора и минут через десять показались монахи. Впереди шёл с развевающейся белой бородой старый духовник – архимандрит Герман, за ним шли пожилые монахи и батюшки. Я впервые был приятно удивлён тем, что в десять вечера пришла трудиться и «старшая» братия. Такого я ещё не видел. Все разобрали вилы и за полтора часа докидали сено. Я старался помогать, но ноги еле волочились. Мне было радостно с ними работать ни смотря на то, что по времени уже наступила ночь.