Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

– Ближние по крови и весь двор ее величества, обрученной невесты вашего цесарского величества, чрез меня приносит низкий поклон вашему цесарскому величеству, – сказал он. – В настоящее время упадка царств христианских, Бог на страх неверным даровал христианам утешение в том, что, подвергнув ваше величество искушениям, которыми обычно укрепляет своих избранников, восхотел соединить ваше цесарское величество родственным союзом с народом, мало различным от вашего по языку, обычаям, от века равным по силе, великодушию, храбрости, мужеству…

Затем он напомнил, что государи московские издавна женились на полячках и литовках: прадед Дмитрия женился на дочери великого князя литовского Витольда, а мать Ивана Грозного была Глинская.

– Теперь угаснут притворство и недоверие между поляками и русскими, – продолжал он, – прекратятся жестокие и варварские кровопролития между нами, и взаимные силы обоих народов, с благословения Божия, обратятся с успехом против неверных. Этого желаем н только мы, но все христианские народы.

Афанасий Власьев ответил ему от имени царя приветливой и дружеской речью, после чего все поляки были допущены к царской руке.

Настала очередь послов, Олесницкого и Гонсевского. Они уже были извещены о том, что царь не хочет принимать их верительной грамоты из-за того, что он в ней вновь величался не цесарем, а великим князем московским. Пока шла аудиенция для родственников Мнишка, послы в сенях убеждали самого воеводу по-родственному повлиять на царя и склонить его к уступкам. Мнишек сухо ответил им, что, судя по настроению царя, это не удастся – и отошел: теперь интересы Дмитрия были и его интересами.

Окольничий Григорий Микулин ввел послов в Грановитую палату и представил их царю, сказав, что послы короля польского бьют челом великому государю Дмитрию Ивановичу, цесарю, великому князю всея Руси и всех татарских царств и иных подчиненных Московскому царству государств государю, царю и обладателю. Но затем поднялась буря. Олесницкий начал приветственную речь с того, что от имени короля передал изъявления братской любви и пожелания счастья великому князю

московскому. Едва услышав эти слова, Дмитрий встал и сделал знак стоявшему рядом боярину снять с себя корону – это означало, что царь желает сам вступить в прения с послами. Все же он позволил Олесницкому договорить. Однако, когда тот передал королевское письмо Власьеву, дьяк, пошептавшись с царем, вернул ее послам нераспечатанным.

– Николай и Александр, послы от его величества Сигизмунда, короля польского и великого князя литовского к его величеству непобедимому самодержцу! – сказал Власьев. – Вы вручили нам грамоту, на которой нет титула цесарского величества; эта грамота писана от его величества короля к какому-то князю всея Руси. Его величество наш государь – цесарь в своих государствах, а вы везите эту грамоту и отдайте его величеству королю своему.

Олесницкий с достоинством взял королевское письмо и отвечал:

– Я принимаю с надлежащим почтением грамоту в том виде, в каком дал ее в руки Афанасия Ивановича, и возвращу ее королю, которым ваше величество пренебрегаете, коли не хотите принимать его грамоты. Это первый случай во всем христианском мире, чтобы монарх не оказывал справедливого уважения к королевскому титулу, признаваемому много столетий всеми государствами света, и не принимал королевской грамоты. Ваше господарское величество не воздаете должного его величеству королю и Речи Посполитой, сидя на том престоле, на который вы посажены при дивном содействии Божьем, милостью польского короля и помощью польского народа. Ваше господарское величество слишком скоро забыли эти благодеяния и оскорбляете не только его королевское величество, всю Речь Посполитую, нас, послов его величества, но и тех честных поляков, которые служат до сих пор вашему величеству. Мы не станем более излагать цели нашего посольства и просим приказать проводить нас к нашему помещению.

Дмитрий не хотел спускать Сигизмунду его упорство в вопросе о титуле, но в то же время он еще не решился на открытый разрыв с Польшей. Начался спор, продлившийся более часа.