Третий пункт запрещал стрельцам являться к боярам, окольничим, думным людям, приказным судьям, полковникам и городовым воеводам «многолюдством и с невежеством и с шумом»; просители должны были «никакой наглости не чинить, а приходить для челобитья о всяких своих делах с учтивостью и бить челом вежливо и нешумко».
Согласно четвертому пункту стрельцы должны были никого «не побивать и не бесчестить», не чинить никакого своевольства и грабежа и «быть у полковников во всяких государьских делах в послушании и в подобострастии безо всякого прекословия».
Пятый пункт предписывал вернуть в казенные арсеналы захваченные стрельцами пушки, ружья, порох, свинец и фитили.
Шестая статья повелевала стрельцам при получении соответствующего приказа незамедлительно отправляться на службу «с Москвы в те места, кому где быть указано». Это был наиболее болезненный вопрос. Вспомним, что еще 9 сентября в Москву была послана царская грамота, предписывающая командировать в Киев, Смоленск и другие города основную часть находившихся в столице полков надворной пехоты. Тогда это распоряжение было проигнорировано князем И. А. Хованским и подчиненными ему стрельцами. В конце сентября или в начале октября в Разрядном приказе вновь был записан царский указ о распределении московских стрельцов (за исключением шести полков общей численностью 4750 человек) по пограничным с Польшей областям.{170} Выполнение этого распоряжения стрелецкие полки сумели оттянуть до конца 1682 года.
Согласно седьмому пункту условий капитуляции стрельцы должны были «на Москве и в городех ни у кого дворов себе не отымать и людей и крестьян в пехотной строй и на свободу не подговаривать».
Восьмая статья запрещала «приверстывать» новобранцев в стрелецкие и солдатские полки без государевых указов, а «боярских людей и крестьян, и гулящих людей, которые в нынешнее смутное время писаны в солдаты и в надворную пехоту, выкинуть из того строю всех». Крестьян и холопов надлежало вернуть «помещикам их и вотчинникам по крепостям», а «гулящих» — разослать по домам, «где кто живал наперед сего, а на Москве их не держать и жить им не велеть, чтоб от таких гулящих людей воровства не было».
Девятая статья опять напоминала о деле Хованских, которое к началу октября еще не утратило актуальности, и предписывала «по смутным словам князя Ивана Хованского и детей и родственников его и по письмам их никакого зла не затевать». Вновь подчеркивалось, что отец и сын Хованские казнены за измену, «суд о милости и казни вручен от Бога им, великим государям», а подданным «о том не токмо говорить, и мыслить не надобно».
Десятый пункт строго повелевал «по вышеписанным статьям великих государей указ и повеление во всём им исполнять со всяким усердием и от всякого дурна престать совершенно», служить верно без «измены и шатости» и «к смуте не приставать никакими вымыслы».
Наконец, одиннадцатая статья грозила смертной казнью тем, кто будет затевать смуту или хвалить «прежнее дело», то есть майское восстание 1682 года.{171}
Как видим, статьи об условиях капитуляции мятежных стрельцов, составленные при несомненном участии правительницы Софьи, содержали исчерпывающий перечень требований для преодоления последствий смуты и нормализации жизни в столице.
Третьего октября в Троице-Сергиевом монастыре статьи были прочитаны выборным, которые от имени стрельцов и солдат «обещалися с радостью» их исполнить. Заранее подготовленные копии статей, скрепленные подписями думных дьяков Василия Семенова, Ивана Горохова, Емельяна Украинцева и Федора Шакловитого, были тогда же отправлены патриарху с повелением в Успенском соборе Кремля перед образом Спаса раздать их по стрелецким полкам с соответствующими наставлениями. В воскресенье 8 октября в Успенском соборе после литургии состоялось торжественное оглашение «указанных статей» перед множеством стрельцов и солдат всех расквартированных в Москве полков. Условия капитуляции были приняты ими безропотно, после чего копии статей раздали представителям для чтения в полках. На следующий день стрелецкие выборные явились к патриарху в Крестовую палату и сообщили, что государевы требования были восприняты в полках «любезно вси без всякого прекословия». По этому случаю в Успенском соборе и во всех церквях в стрелецких слободах пелись молебны с колокольным звоном, а патриарх в конце того же дня вновь обратился к стрельцам и солдатам с проповедью о недопущении какого-либо «зломысльства».