Царевна-ведьма

   — Царь-батюшка награду немалую за поимку её обещал!

   — Я первый её заметил, я!

   — Нет, я!

   — Я!

   — А я всех вас первее гораздо!

   Ринулись они спешно к бредущей навстречь им карге, и уж примеривались хватать старую за что попало, а та вдруг клюкою на них размахалася и принялась дурней сих отчаянных корить-поучать:

   — Это что же, негодники лядащие, вы себе замышляете, а! Царь ваш державный того и гляди с душою своею распрощается, а вы о наградах себе мечтаете! А ну-ка цыц у меня, псы вы цепные! Живо проводите мою особу к величеству болезному, да глядите поспешайте, а то, неровён час, последние минутки, мабуть, жизни царской уже истекают!..

   Испугалася такого оборота стража грозная и всё им каргой веленое тут же исполнила: со всею возможною скоростью — а и в то же время с почестью явною — сопроводили они переодетую Милолику в царское обиталище.

   Вошла в палаты ведьмочка молодая, и вот чего она там увидала: царь Болеяр возлежал на своей роскошной постели белый весь, словно мел, и до того-то худ он был да измождён, что не приведи, как говорится, того господи.   Скрючившись в две погибели, за пузо своё он держался, и стоны, им издаваемые, говорили яснее всяких слов, что болен царь дюже тяжко, и что его страдания мучительные переносить ему уже не под силу…

   Вокруг же ложа царского толпилась беспорядочно гурьба бояр его самых ближайших, а возле батюшки хворого на постели пуховой сидел его наследник, Борилев-царевич, и горючие слёзы из глаз своих ясных он вовсю ронял-проливал.

   И узрела там Милолика, как и в первый свой раз с царицею Плениславою, что тёмное некое образование в царское тело ущерепилось в области живота, где не по праву оно обреталося, а по воле тайных и злых чар.

   Уставился царь на каргу вошедшую изумлённо и даже постанывать он перестал на времечко недолгое. Подвели Милолику-целительницу к его величеству, и та, как и в давешний свой раз, попыталась было это облачко прегадкое извлечь из царя руками.

   Да только как она ни пыжилась, ни старалася, а ни шиша у неё от манипуляций её целящих не получалося!

   Крепенько засела в царёвом теле волшебная эта дрянь и, как видно, покидать добровольно брюхо державное она вовсе даже не собиралась.

«Ага! — воскликнула тогда мысленно Милолика,    — Вижу я, что колдун здесь орудует сильный. Защиту особую на свои чары он вишь поставил, поэтому и не выходит у меня ни фига. Ну, да ничо — мы чай в лекарском ремесле маленечко соображаем. Не мытьём, так катаньем. Посмотрим, как этой бяке полюбится мой отварец очищающий…»

   Порылась она недолго в своей котомке и достала оттуда маленький стеклянный пузырёк. Потребовала она тут же у челяди, значит, тутошней, водицы себе с полкружки и принялась в посудину жидкость из пузырька накапывать. Раз, два, три, пять…

   В звенящей тишине, там наступившей, отчётливо слышно было, как капельки маленькие в воду капают…

   Хотела было Милолика отсчитать ровно дюжину этих капелек, да только вот же оказия — дёрнулась у неё рука, и линулось в кружку их куда поболее, чем было надобно.

   — А-а! — махнула Милолика рукой в досаде, — Сойдёт и так. Ядрёнее зато будет лекарство!

   И запрокинув царю голову назад, заставила она его сиё снадобье выпить, притом приговаривая:

   — Пей-пей, царь-батюшка, не чурайся. Твоя хвороба сего зелья напора не выдержит точно, ужо в том ты не сумлевайся…

   Выпил царь напиток прегорький и сидел какое-то время скривившись дюже, будто бы он лимон вдруг скушал. А потом случилося вот чего: в утробушке его болезной внезапно произошло громкое бурление, а на лице у царя отразилося недоумение.

   — Ой, ёк-макарёк! — завопил он вдруг не своим голосом, — Пошли вон с дороги, олухи — мне в уборную надо срочно!

   Соскочил он прытко со своего одра и до того резво дал стрекача по коридору, что чада все и домочадцы диву там далися натурально.   Взволновалися людишки страшно, по палатам они заметалися, и шум да гвалт там взорвалися непередаваемые.

   А Милолике только того и надо было. Выскочила она, кутерьмою сей пользуясь, из горницы вон, да дай бог ноги по дороге из городу и ушла. А чтобы охрану привратную от своей особы отвадить и мимо них как-нибудь прошмыгнуть, она порошку чихательного в воздух густо сыпанула. И покуда вои бравые во весь дух там чихали да кашляли, она мимо них спокойненько себе прошла и вернулася, как ни в чём ни бывало, к бабуле своей, свет Миладушке, с победою, как и ранее, хотя и без заслуженной ею славы.

   И что же впоследствии оказалось?

   А выздоровел царь Болеяр почти моментально!

   Ух, и ядрёное снадобье у Милолики в бутыльке квасилось, ибо, как потом знающие люди рассказывали, царь-батюшка целый день с горшка якобы не слезал. Пронесло его величество страшно! А едва лишь здравие вернулось к нему окончательно, как повелел царь пуще прежнего грозно ту каргу ему разыскать и пред очи его державные её поставить!

   Наградить государь хотел её, конечно, а то хотя он нравом был и крут, а всё ж таки на душе у него было муторно.