Царица поверженная

– Кроме того, сегодня мы наловили полные сети свежей рыбы и креветок. Можете лакомиться вволю: сам Нептун позаботился о нашем столе. – Он высоко поднял чашу и отпил глоток. – Давайте же наслаждаться плодами его щедрости! – Он снова сел и кивнул в сторону места Октавиана. – Жаль, что тебя нет с нами.

– А будь он здесь, мы бы его зарезали! – вскричал Аминта, взмахнув извлеченным неизвестно откуда кривым кинжалом с какой-то гравировкой на клинке.

– Нет! – испуганно воскликнул Антоний. – Клянусь, если бы мой брат-триумвир явился сюда и занял это место, я принял бы его с почетом.

Да, он, пожалуй, так бы и поступил. Благородство всегда было его слабым местом.

– Не думаю, что он появится, – промолвил Канидий. – Мы его не приглашали. Вряд ли в нашем лагере у него есть шпионы, успевшие передать, что его дожидается место за пиршественным столом.

Начали разносить первое блюдо – окуня, тушенного в вине с тимьяном. Я привезла с собой из Египта золотые тарелки для самых высокопоставленных гостей, и рыбу важным особам подавали именно на них. Ножи, ложки и чаши у них тоже были золотыми. Я вообще имела привычку повсюду возить с собой золотую утварь.

– Лучше бы тебе его спрятать, – холодно сказал сидевший рядом с Аминтой Агенобарб, глядя на кинжал. Флотоводец был невысокого мнения о большей части наших союзников и не считал нужным это скрывать. Он пригубил вина. – Надеюсь, твои кони добрались благополучно. От Галатии путь неблизкий, особенно для двух тысяч лошадей.

– Да, путь нелегкий, – признал Аминта, – но все добрались, падежа мы не допустили. Хочется верить, что им хватит корма. Здесь мало растений, пригодных в пищу, даже для лошадей. На склонах этих холмов прокормятся разве что козы.

Аминта был знаменитым знатоком лошадей.

– Надеюсь, ты покажешь мне своего любимого коня, – сказала я. – Говорят, ты великолепно ездишь верхом. Это правда?

Я всегда любила мастеров своего дела, и не важно, кем человек был – кузнецом или оратором.

Он кивнул с улыбкой на тонких губах.

Сидевший рядом с Канидием Дейотар навалил себе на тарелку гору еды, так что для следующей перемены – вареных креветок с фигами – не осталось места. Слуга вздохнул и проследовал далее, на что молча уминавший кушанье гость, похожий на глыбу, не обратил внимания.

– Есть у вас в Черном море такая рыба? – спросила я.

Пафлагония, его царство, находилась на южном побережье Черного моря.

– А? – Он растерянно поднял глаза, не переставая жевать.

Как я поняла, греческий он знал не слишком хорошо, а потому перешла на сирийский, но он все равно меня не понял. Тогда я повторила вопрос по-арамейски.

– О да! – ответил он, проглотив очередной кусок. – И такая, и много другой. Рыба у нас лучшая в мире. Рогатая камбала, сайда, тунец… – Он закатил глаза. – Макрель и анчоус!

Этот царь тоже привел всадников, но не много.

Сидевший рядом с ним Соссий накладывал себе всего понемногу и нашел место для последовавшей за креветками утятины, жаренной в меду. На вино он не налегал, потягивая его маленькими глотками, как ценитель.

– Вы собрали серьезные силы, – сказал он. – Поздравляю. На Закинфе я чувствую себя сосланным в захолустье, ведь настоящее дело намечается тут.

– Однако сохранение Закинфа и тамошнего пролива, особенно после утраты Мефоны, имеет для нас жизненно важное значение, – заверила я искренне.

– Мы удержим его, – пообещал флотоводец с доброжелательной улыбкой.

Таркондимот из Верхней Киликии нервно обкусывал утку, держа хрустящие кусочки в длинных пальцах. Его запястья выглядывали из широких, расшитых драгоценными камнями рукавов, как змеи из темной пещеры. В пользу моего первого впечатления о его сходстве со змеей говорили и близко посаженные, слегка косившие глаза на узком лице. Разве что кончик языка, которым он облизывал губы, не был раздоенным.

– Ты привел много людей? – спросила я.

– Корабли, – ответил он. – Я привел корабли. Двадцать кораблей.

Рядом сидел Деллий. Глядя на него, учтиво беседующего с соседями, я вспомнила нашу первую встречу, когда Антоний послал его ко мне, чтобы вызвать в Тарс. Тогда знаменитое обаяние Деллия не подействовало, но больше с ним такого не случалось. Антоний всецело доверял ему и поручал самые деликатные дипломатические миссии. Так повелось после парфянской кампании, приукрашенную (в допустимой мере) историю которой Деллий и написал. Время мало что добавило к его сочинениям, разве что их несколько дополнят мои воспоминания.

Он поднял чашу и выпил «за консулов», кивнув на место Октавиана. Антоний рассмеялся и тоже выпил.

Напротив Деллия сидел Ямвлих, правитель с дальнего Аравийского полуострова. Он выглядел потерянным. Я слышала, что он привел отряд всадников на верблюдах, но им трудно найти здесь применение.

– Итак, нам предстоит сухопутная война, – самодовольно заявил Канидий Агенобарбу. – Через несколько дней мы будем готовы начать наступление.