Царская дочь

– Мы прятались. Мой мастер боялся, что нас с его сыном могут забрать на… э-э… ну, работы… отбывать… э-э… повинность… Известно какую…

Царь вздернул брови и почесал бороду.

– Выходит, других очевидцев нет?

– Только Беляшка, государь.

– Беляшка?

– Да, государь. Коза.

Муж Брахи вскочил и выругался. Будь у него под рукой камень, он запустил бы им в Иавина.

В толпе затопали, засмеялись и заулюлюкали. Только когда стражники отвесили тут и там пару тумаков, разбили пару носов и посадили пару шишек, в зале опять воцарилась тишина, а царь стер улыбку с лица.

Соломоново решение

Царь Соломон, мудрейший, справедливейший владыка, восстал с трона.

Толпа затаила дыхание. Царский голос эхом разнесся по залу.

– Две матери – один ребенок! Неразрешимый спор!

Царь помедлил.

– Есть только одно решение!

Он подал знак, и из-за возвышения вышел палач с блестящим топором в руках.

– Разруби младенца надвое!

Толпа пораженно ахнула.

Прислужницы с отвращением вздрогнули.

Браха непонимающе вытаращилась на царя.

Дина победно улыбнулась. Ей ничего не будет! Никто не может доказать обмана. Даже царь не знает, кому верить!

Браха родила здорового ребенка – было так и никак иначе! Вся эта трагедия – дело рук этой смердящей козой шлюхи и ее лживой приблудной дочери! Что еще остается Брахе и ее заботливой, ни в чем не повинной снохе, как покориться воле мудрого царя Соломона?

Дина склонила голову.

– Твоя воля, государь!

Кормилица с криком бросилась к младенцу, схватила его и попыталась сунуть Дине.

– Возьми его! Возьми! Я ошиблась. Я полюбила его, потому что кормила. Все как ты и сказала. Прости меня. Ну, возьми же его, прошу тебя!

По ее искаженному ужасом лицу лились слезы. Когда Дина попятилась от нее, женщина кинулась к Брахе.

– Госпожа Браха! Возьми же его! Возьми малыша на руки. Он ни в чем не виноват. Уж он-то не виноват!

Высокий темнокожий мальчик потрясенно глядел на палача и, не скрываясь, рыдал в голос.

Зиссель просто стояла и смотрела на отца.

На его губах и в глазах играла тень улыбки.

Целый горшок – сумма его осколков.

Вытканный узор – сумма сплетенных нитей.

Едва заметно он кивнул дочери.

Мановением руки царь Соломон остановил палача.

Затем простер руки к публике и звучно заговорил:

– Жители Сиона! Народ царя Давида, отца моего! Многие годы моего царствования судил я ваши споры и всякий раз старался быть справедливым. Настал ваш черед. Говорите от сердца и вершите свой суд! Кто истинная мать этого ребенка?

Толпа – воздетые к небу кулаки, красные лица, сверкающие глаза – заколыхалась, затопала и закричала:

– Кормилица! Кормилица! Ребенок – сын кормилицы!

Зиссель бросилась к Лидии, все еще держащей на руках Менахема, и потянула ее за собой. Толпа прорвалась через цепь стражников и заполонила зал. Муж Брахи подал знак солдатам. Сестра и жена обманули его! Его честь оскорблена самым возмутительным образом и должна быть отмщена! Никому не удастся обмануть его безнаказанно!

Старшая прислужница метнулась, закрыла собой Дину, и копье, предназначенное хозяйке, пронзило ее. Женщина пала на колени и умерла.

Браха взвизгнула и, перепрыгнув через прислужницу, словно спасающаяся от охотников лань, кинулась к младшему брату Дины, который из-за спин солдат протягивал ей руку.

Царь встал так, чтобы его увидел мальчик. Довольно и легкого взмаха рукой: ведь тот знает язык жестов.

Сюда! – поманил царь.

Иавин схватил Зиссель и Лидию.

– Сюда, сюда!

Они бросились бежать, не разбирая дороги и едва не задев улыбающегося царя.

Слуга приподнял занавес за троном, и им открылась тайная дверь. Они ринулись в нее и оказались в темном проходе. Из зала доносились крики и звуки борьбы, но вот дверь закрылась, и все стихло.

На ощупь, спотыкаясь, они пошли по проходу, который, резко повернув, вывел их наружу, в сад, куда из дворца не проникало ни единого звука.

То был восхитительный сад, полный противоречий, как и сам царь. Дурманящий аромат цветов смешивался с резким, кислым запахом звериного помета. Места, полные солнечного тепла и света, перемежались с затененными уголками, откуда веяло сыростью и гниением. Где-то поодаль грозно рычал огромный хищник, вблизи мирно журчал небольшой водопад.

Они заметили его, только когда он шевельнулся. Их пожирал взглядом гигантский – больше человека – варан. Из его пасти то и дело выскальзывал раздвоенный язык.

Лидия вскрикнула. Вокруг тут же заорали и захлопали крыльями яркие птицы, маленькие обезьянки с визгом запрыгали с дерева на дерево.

Они сжались в страхе. Куда теперь?

Нужно скорее выбираться отсюда!

Под навесом из виноградных лоз сидели три женщины в легких покровах. Они обернулись на крик, встали и, смеясь и перешучиваясь, подошли к троице.

Одна взяла Иавина за подбородок.

– Весьма мил, – сказала она. – Хорош собой. Но слишком молод.

Две другие рассмеялись, но, увидев на руках у Лидии Менахема, посерьезнели.

– Как вы сюда попали?

Иавин высвободился и показал на темный проем позади себя.

– Сюда нас послал царь.