Царская карусель. Война с Кутузовым

– Для истории хорошо, но важнее сказать о нынешнем и ближайшем. – Тотчас продиктовал: – «Солдаты! День, которого вы так желали, настал. Неприятельская армия, которая бежала перед вами, теперь стоит перед вами фронтом. Вспомните, что вы – французские солдаты! Выигрыш этого сражения открывает перед вами ворота древней русской столицы и дает нам хорошие зимние квартиры. Враг обязан будет своим спасением только поспешному миру, который будет славным для нас и наших верных союзников! Дано в Главной квартире перед Можайском 7 сентября 1812 года. Наполеон». – Взял у Коленкура лист, просмотрел. – Размножить, прочесть перед сражением.

И – стремительно, будто опоздал – спать. Но спал не более получаса. Снова смотрел на гаснущие русские костры.

– Они, говорите, не сдаются? – спросил Коленкура.

– Если судить по Шевардино.

– Что ж! Вот она, их могила… Жаль, Фавье привез нам вместо благоуханного испанского вина…

Не договорил. Адъютант маршала Мармона поздно вечером прискакал с известием огорчительным: в сражении под Аропилем союзные войска нанесли жесточайшее поражение французам. А ведь у Мармона солдат было вдвое, чем здесь.

– Уксус! – Наполеон почти вскрикнул, кидаясь в постель: фразу закончил.

Показалось: спал мгновение. Открылись поры в корнях волос, пот залил лицо. Утерся простыней. Тишина стояла жуткая. На пологе замершие, ждущие тени.

– Двадцать три года счастья.

И даже застонал. Ничего не поделаешь, если вырвалась из-под спуда. Обычное для обычных, для него счет счастливых лет – сомнение. Ставится вопрос о следующем годе. Где вопрос, там – чет-не-чет.

«Наполеон» – не что иное, как победа, исполнение призыва завершить творение, ибо царства стоят на пути единства человечества. Земля должна быть во власти абсолютной воли. Для осуществления Промысла оказались не годными ни Александр Македонский, ни Рим, ни Священная империя Карла V. Теперь его черед.

Наполеон полотенцем вытер насухо лоб, шею, грудь. Впадая в очередное забытье, вспомнил о предложении Даву пятью дивизиями пройти лесами к Утице, ударить во фланг и в тыл армии Багратиона, загнать в устье Колочи, превратить в хаос боевые порядки русских, уничтожить. Пришлось пошутить: «Вы всегда хотите всё окружать».

План Даву был хорош, но войск у старца Кутузова столько же, сколько у него. Русские солдаты, привыкшие, что командиры у них бездарные, платят жизнями, исправляя полководческие и офицерские дурости.

– Русские солдаты не сдаются, – сказал себе Наполеон, – но мои убивать умеют превосходнее.

Заснул, а уже в три часа сидел с Раппом и пил горячий пунш.

– Итак, сегодня придется иметь дело с этим пресловутым Кутузовым! – Наполеон отхлебывал целительный напиток маленькими глотками, прогревал горло. – Вы, конечно, помните, что это он командовал под Браунау. За три недели стояния сей полководец ни разу не покинул своих апартаментов, ни разу не сел на лошадь осмотреть укрепления… Генерал Беннигсен тоже старец, но куда бойчее и подвижнее. Почему Александр не послал сего ганноверца заместить Барклая?

Принесли доклады корпусных командиров. Наполеон замечаний никому не сделал и вдруг посмотрел на своего дежурного генерала:

– Рапп, как ты думаешь, хорошо у нас пойдут с сегодня дела?

– Без сомнения, Ваше Величество! Мы исчерпали все свои ресурсы и должны победить по необходимости.

Император снова читал, и лицо ему стягивала забота. Сказал, не поднимая глаз от донесений:

– Счастье, Рапп, самая настоящая куртизанка. Я часто говорил это, а теперь начинаю испытывать на себе.

– Ваше Величество! Помните, вы сделали мне честь, сказав под Смоленском: дело начато – надо довести его до конца. Именно теперь это справедливо более чем когда-либо. Теперь уже некогда отступать. Армия знает свое положение: каждому солдату известно, припасы можно найти только в Москве, а до Москвы всего лишь 120 русских верст.

– Бедная армия! Она сильно поубавилась! – Наполеон почти приласкал ладонью бумаги. – Рапп, но ведь и это к лучшему. Остались только хорошие солдаты. Кроме того, гвардия моя за два с половиной месяца боев неприкосновенна.

Голодный генерал и дыра в крыше

Для каждого, кто был на Бородинском поле, ночь перед сражением незабвенная.

Но ежели Наполеон после Шевардинской схлестки и перед Генеральным сражением обе ночи вымучивал, то Михаил Илларионович постарался устроиться почти обывательски. Упаси боже от выдающегося. Ночь перед Бородином была для русского полководца еще одной ночью из данного Богом срока жизни.

Главнокомандующий лег спать нарочито пораньше. И спал. Ясная голова предводителя войск – оберег от ненужных смертей: третья доля успеха.

Вторая доля – солдат. Русский солдат в битву на смерть идет, потому и жив.

О третьей трети Михаил Илларионович не токмо перед сном, но и пробудившись, думать себе не позволял. Оная доля – число полков, пушек, выдающихся генералов, офицеров не дураков, а также что у солдата в котелке и есть ли милому резон умирать за жизнь, коли жизнь – рабство, солдатское, крестьянское. Ни подвигом, ни самой смертью – волю не купишь.