Царство. 1951 – 1954

— Конечно, смогу! Прямо завтра. Говорят, эта штука у мужчин точно второе сердце?

— Можно и так выразиться. Но я слышал, Николай Александрович, что у вас не все скверно?

— Да нет, не скверно, — как бы оправдываясь, ответил маршал, — даже совсем у меня не скверно, но, как до дела доходит, огонька будто нет! Жару, так сказать, маловато!

— Ну, вам и не двадцать лет, — заметил профессор.

— В том-то и дело! В двадцать я все рекорды бил!

— Так, как раньше, функцию восстановить вряд ли получится, но усилить — безусловно, усилим, — пообещал Виноградов.

— Уж постарайтесь! Одним, знаете ли, вино подавай, кому-то баня жизнь спасает, а я без женщин чахну, дня в одиночестве не просуществую. А как до ответственного момента доходит, иной раз чувствую себя не в своей тарелке. Если попадется какая-нибудь незнакомка таинственная, может и срыв получиться, а если обычные, свои, — еще куда ни шло! — разоткровенничался министр.

— Не переживайте, подлечим.

— Вы Лаврентия по этому вопросу консультировали?

— Берию? — вскинул голову Виноградов. — Консультировал.

— Лаврентий справлялся?

— Справлялся.

— Вот и мне надо справляться. Справляться, справляться и еще раз справляться! — наливая коньяк, который предусмотрительно поставили на столик, заключил министр Вооруженных Сил.

— Будете? — приподняв бутылку, предложил гостю он.

— Извините, не пью.

В окнах потемнело. От радости слепящего солнца не осталось и следа. Началась пурга, снежинки липли на окна.

«Когда эта зима кончится?» — вздохнул профессор, глядя за окно. С двух на кафедре был назначен прием.

— Поеду, а то все дороги заметет, — вставая, сказал Виноградов.

— Я вам свою машину дам. Ребята быстро домчат.

— За машину спасибо, но мне и на и метро удобно. Жду вас завтра, в одиннадцать.

— Буду, буду! — пообещал Булганин. — А от машины не отказывайтесь. Идемте, дорогой, я вас провожу.

— Никите Сергеевичу передавайте поклон!

— Профессор — мужик что надо! — дождавшись Хрущева, заявил Булганин.

— Представляешь, каких людей мучили? Виноградов пятнадцать лет Сталина лечил, всю его семью, и Светку, и Ваську. Иосиф и собственного доктора не пощадил.

— Я ему медаль «За отвагу» дам, как думаешь? — спросил Николай Александрович.

— Ты всем медали дай, врачей человек сорок мучили.

— Правильно, всем, — согласился министр Вооруженных Сил и вытер салфеткой измазанные шоколадом пальцы. — Слушай, Никит, может, в субботу в баню рванем? Расслабимся, в прорубь прыгнем?

— Не могу. В субботу с Лобановым и Лысенко по целине разговор. Иди один.

— Одному скучно. Если в баню не пойдешь, я на Лосиный уеду.

Маршал налил еще коньяка.

— С Жуковым вчера разговаривал. Он к тактическим учениям готовится. Твой Серов у него постоянно вертится и Неделин сидит.

— Работают, значит?

— Работают. Неделину поручено атомную бомбу взрывать. В условиях реального ядерного взрыва солдаты учиться будут. Курчатов предостерегает, чтоб со взрывом не переборщили, а то не учение выйдет, а сплошные похороны! — допивая рюмку, предостерег Булганин.

— Тренироваться надо. Как без тренировок? — отозвался Хрущев. Стоя у окна, он наблюдал, как метет на улице, потом уселся напротив Николая Александровича. — Гостей из разных стран притащим, китайцев обязательно, пусть боятся!

— Верно, а то Мао расхрабрился. Непререкаемый живой Бог во главе Китая сидит. Как Иосиф помер, сразу у него вопросы возникли.

— Они у него и раньше были. Особенно по Корее. Почему мы ему Корею не отдаем? Китай за Корею воевал, не Москва! — так излагает.

— Уже бузит, — заключил Николай Александрович. — Китайцев на ученья звать обязательно! Только взрыв атомный, Никита, не шутка, всю Оренбургскую область может угробить. Необходимо оно в таких масштабах, это ученье?

— Необходимо. Американцы с англичанами спят и видят советское государство в клочья разодрать. Сначала на республики раскромсают, а потом дальше делить начнут, такая у мерзавцев политика.

— Как колбасу, что ль, хотят нас порубать, эти чертовы американцы? — причмокнул Николай Александрович, закусывая коньячок лимоном.

— Именно.

— Ничего не выйдет! И то, что Советский Союз развалится — кукиш! — Показал фигу маршал. — Фантазер ты, Никита, — растащат! Любишь приврать! А по взрыву, по силе его, подумай, людей много поубивает! У нас и так одни смерти вокруг, и этот профессор по счастливой случайности жив остался.

— А ты предлагаешь сложа руки сидеть и ждать пока нас враги слопают?!

— Ничего я не предлагаю. Говорю только, что людей жалко, если с зарядом переборщим! Хочу, чтобы жертв меньше было. Жуков разойдется и столько людей угробит, не сочтем. Ты его тормози, Никита! Я ему говорю, а он не слушает!

Хрущев тяжело поднял свое грузное тело с мягких подушек, протопал к столу и набрал маршала артиллерии Неделина.