Царство. 1951 – 1954

— Умирать не хочется! — всматриваясь в лицо друга, проговорил Никита Сергеевич. — Давай не умирать, давай жить! Если умрем, то ни балерин, никого у нас не будет, черви съедят!

Булганин отмахнулся, из его глаз катились слезы. Хрущев налил себе рюмку и махом выпил.

— Главное — не расширять круг, чтобы не сдали, — приходя в сознание, проговорил Николай Александрович.

— Я никому про то не говорил. Ты — первый, — признался Хрущев. — Про тебя, Коля, Берия думает, что ты тютя, на решительные действия не способный, следовательно, армию бояться не нужно. Маленков — ручной козленочек на веревочке, а я — дурак набитый, так Лаврентий рассуждает. Вот и получается, что мы его козырной картой бьем. Все, Коленька, за нас, только мешкать нельзя. Мы с тобой горы своротим! Берия уверился в собственной силе, бдительность потерял, самое время его прихлопнуть!

— Ничего он не потерял, — икнул Булганин, — Берия нас насквозь видит!

— Машина готова, товарищ министр! — отрапортовал уже одетый и аккуратно, как с картинки, причесанный адъютант.

— Иду, Сережа, иду, жди у машины! — распорядился маршал. — Не потерял он бдительность, Никита, не потерял! Мне страшно, так страшно! — оборачиваясь к собеседнику, лепетал готовый расплакаться Николай Александрович.

— А я говорю, потерял. Он не только нюх, он уже и ум потерял! — обхватывая Булганина за плечи, наступал Никита Сергеевич. — Читал, какие за его подписью Постановления Совмина выходят, что сказал, то так тому и быть! Это от чего? От головокружения! — объяснял Хрущев. — Раньше над ним Хозяин стоял, а у Хозяина, сам знаешь, не забалуешь. Лаврентий решил, что теперь он Хозяин. Будем с мерзавцем тянуть, сильно умного товарища Маленкова не досчитаемся, а вместо него кто председателем Совмина окажется? Догадываешься кто? Лаврентий Павлович. — Хрущев с силой потряс Булганина за руку. — Лаврентий Павлович! Тут тянуть не надо, делать надо, иначе сгинем!

Булганин сидел тихо, рассматривая ровненькие, отполированные маникюршей ногти, и вздыхал.

— Что молчишь?

— Поскорей бы нам Берию схарчить! — выдавил маршал.

— Всем будет крышка, если мы ему лапти не скрутим!

— А старики? — спросил Булганин, приглаживая волосы, — Молотов, Каганович, они его сторону не примут? Сидят, как воды в рот набрали!

— Выжидают. Старая школа. Они всегда при сильном — рыбы-прилипалы! Он и их на сковородку, не успеют глазом моргнуть! Я, Коля, стариков не боюсь, они с нами, только да или нет говорить не обучены. Я их по глазам читаю, Берия им как кость в горле.

— Ты им ни слова! Ни-ни! — заволновался Булганин. — Пусть ни о чем не догадываются!

— Ты-то со мной?

— С тобой! — пожав другу руку, прошептал министр.

— И Егор наш, я уверен.

— Я двух-трех надежных генералов подберу, чтобы Берию прибить, через Жукова Георгия Константиновича.

— А Жуков с нами пойдет? — с сомнением спросил Хрущев.

— Пойдет.

— Это замечательно!

Булганин не торопясь застегнул ворот белоснежной сорочки и очень ловко, завязал большим узлом шелковый галстук. Перед походом в баню, он сменил военную форму на штатское.

— Жаль, что не попарились, просидели без дела, ни то ни се! А ты говорил, в баню хочу! — посетовал Николай Александрович.

— Да хрен с ней, с твоей баней!

Николай Александрович достал пачку Marlboro:

— С маршалом Жуковым на днях разговаривал. Это человек железный, без сантиментов, правда, тяжелый и прямолинейный, как снаряд. Он Берию всей душой ненавидит. После войны, когда Жуков в Англию ездил награды за победу над Гитлером получать, английский король, ему звание лорда пожаловал и целым замком одарил — у англичан лорд без поместья не бывает. Замок Жуков в собственность родному государству переписал, сейчас там загородная резиденция нашего посольства. А супруге маршальской король бриллиантовую брошь в виде пятиконечной звезды преподнес. Брошь эта императором Александром I была Натали Гончаровой подарена, уже после смерти Пушкина. Тогда царь за женой поэта приударял или что-то в этом роде, — заулыбался Булганин. — После революции эту брошь наследники Александра Сергеевича за границу вывезли и продали.

— Историческая вещь! — оценил Никита Сергеевич. — Брошь, конечно, Жуков жене оставил?

— Именно! — подтвердил Булганин, налил полный стакан боржоми, бросил туда лимона, высыпал четыре чайных ложечки сахара, размешал и стал жадно пить.

Напиток бешено пузырился, шипел.