Царство. 1951 – 1954

— Да, правильно. Так вот, о Жукове. Когда однажды про Берию разговор зашел, у Георгия желваки заходили. Жуков сейчас у меня первый заместитель! — подняв указательный палец, напомнил министр. — Авторитет у него в войсках велик.

— Это мы с тобой постарались, Георгия Константиновича в Москву вернуть, наша работа! — удовлетворенно закивал Никита Сергеевич. Хорошие отношения у Хрущева с Жуковым сложились еще в Киеве, где перед войной маршал командовал Киевским особым военным округом. — Вот я и говорю: тебя — председателем правительства, а Жукова — министром Вооруженных Сил!

Булганин благодушно кивнул.

— На Жукова целиком рассчитывать можно, он и надежных людей даст, которые не сдрейфят. Он грозился, что может Лаврентия в его собственном кабинете застрелить.

— Вот было б здорово! — воскликнул Хрущев.

— Такого произвола Маленков не позволит.

— Берия, ему к каждой дырке затычка, только и командует — иди туда, иди сюда!

— Верно, верно! А раньше Берия Егору был ближе, чем брат родной.

— Был, да сплыл! Времена меняются и люди меняются, закон джунглей! — разъяснил Никита Сергеевич. — Я не возражаю, чтоб Берию бахнуть! — хлопнул по столу Никита Сергеевич. — Я бы и сам его шлепнул, духу бы хватило, только из пистолета по-настоящему не стрелял, одно баловство. Промазать боюсь. В таком серьезном деле, промаха допустить нельзя! Вот если из ружья охотничьего, то бы — да! Но ружье к Берии под пальто не пронесешь! При Лаврентии, Коля, нам житья не будет, хоть так, хоть сяк, а в подвале сдохнем!

— Давай, брат, последнюю на посошок! — вздохнул Булганин.

— Я — пас, — отмахнулся Хрущев.

— А я хлопну.

— Ты же к девчатам собрался! — предостерег Никита Сергеевич.

— Ты, Никита, мне всю душу перевернул. Куда я такой взвинченный поеду?! Наливай! — подставил рюмку министр.

— С волками жить — по-волчьи выть! — разливая коньяк, выговорил Никита Сергеевич.

1 июня, понедельник

Из радиодинамика лилась звонкая песня:

Нас утро встречает прохладой,
Нас ветром встречает река.
Кудрявая, что ж ты не рада
Веселому пенью гудка!

Букин сидел в горкомовском спецбуфете и пил чай. Буфетчица выставила перед Андреем Ивановичем коробочку «Белочек», в плоскую мисочку высыпала баранок, на блюдечке подала пастилу.

— Пастилушка и ба-ра-ноч-ки с маком! — суетилась глазастая Нюра.

Офицер к баранкам не притронулся, он предпочитал шоколадные конфеты, бережно разворачивал их, чтобы не повредить тонюсенькую серебристую фольгу. Бумажные фантики Андрей Иванович комкал и выбрасывал, а «серебро» усердно разглаживал ногтем, а затем умело скатывал в шарик. В увесистый шарик попадала серебрушка и от следующей конфеты. Ловко у него получалось, металлический шар рос пропорционально съеденным конфетам.

Андрей Иванович пил вторую чашку.

— Обопьюсь! — потея, вздохнул майор и потянулся за очередной «Белочкой».

Нюра не жалела ни заварки, ни сахара, ни розоватой воздушной пастилы, которую у горкомовского начальства было принято подавать к чаю. Молоденькая буфетчица была чистюля, все у нее лежало на своем месте: и чашки, и ложки, и чайнички. Любая посудинка в буфете так и блистала чистотой, а банки с вареньем просто светились! Посмотришь на сладостью переливчатую пузатую банку с аккуратной этикеткой, по которой разборчиво прописывалось название ягоды, год урожая, и залюбуешься! А если сядешь пробовать — за уши не оттащишь — варенье у Нюры получалось исключительное. Из Непецинского подсобного хозяйства в буфет отборную ягоду привозили. Никита Сергеевич без варенья чай пить отказывался: «Что я, дурак!» — хитро подмигивал он. Которое вкуснее, придвигал ближе, а остальное доставалось посетителям. Малиновое, клубничное, яблочное, черничное, вишневое, крыжовенное, рябиновое, из черной смородины, из красной, даже варенье из одуванчиков Нюра готовила. Майор Букин «райские яблочки» обожал.

— Пастилушку возьмите, Андрей Иванович! — ласково проговорила работница. — А вот, черничное! — сюсюкала по уши влюбленная в офицера девушка.

Прикрепленный не понимал, почему его особе такое повышенное внимание. «Похоже, продукты тырит», — решил он.

— Говорят, Никита Сергеевич, скоро в ЦК уйдет? — скорбно проговорила буфетчица.

— Угу! — отхлебывая чай, отозвался Букин.

Нюра уселась напротив и подперла подбородок руками.

— Не разгонят нас, а?

Букин поднял на нее свои серые глаза.

— Ну кто вас разгонит?!

— Не знаю, боязно!

— Фурцева не разгонит, — усердно дуя в стакан, успокоил Андрей Иванович и потянулся за черничным вареньем.

По входной двери застучали.

— Открывай! — послышался хриплый голос.

— Иду, иду! — засуетилась буфетчица. — Это Тимофей с товаром, — объяснила она.

Тимофей, отдуваясь, заволок в помещение ящики с продуктами.

— Принимай, Нюрка! Вот накладная, — протягивая мелко исписанную бумагу, пробасил водитель пикапа и, сняв затасканную кепку, с протяжным вздохом опустился напротив Букина:

— Здравствуйте-пожалуйста, господа хорошие!

— Здорово! — миролюбиво отозвался офицер.