Царство. 1951 – 1954

— Отрезвляет! — разъяснил маршал. — Коньяк больше не пью, а то к девчатам не доеду. Так вот, про Жукова. На него, как и на всех, доносов хватало. Хозяин пропускал их мимо ушей, ценил Георгия. Ценил-то ценил, а бумаги шли. Писали, что Жуков зазнался, что из Германии добро эшелонами пер, злоупотреблял своим высоким положением, не гнушался рукоприкладства, мог генералу в морду заехать, с женщинами развлекался, говорили, что генерал Крюков ему настоящий гарем для утех организовал, а дамочек своих Жуков государственными наградами отмечал — вот, мол, до чего докатились! У двух сестричек Берия даже заявления отобрал, что маршал склонил их к сожительству, групповуху устраивал. Сталину и про это донесли. «Что делать будем? — спрашивают. — Ведь вопиющий разврат!» «Что делать будем? Завидовать будем!» — процитировав Сталина, хмыкнул Булганин. — Не обращал Иосиф на такие шалости внимания, и на мои похождения сквозь пальцы смотрел, — не без гордости уточнил Николай Александрович.

— Переборщили они, — отозвался Хрущев, — с эшелонами, я имею в виду. Полвагона хлама из Германии Жуков, как водится, притащил, а эшелон — это слишком! Вшивые полковники барахла воз припереть умудрялись, а тут такой видный военачальник.

— Может и так, но это сейчас неважно, — перебил Булганин. — А вот когда появилась бумага, что Жуков про самого нелестно отзывается, что будто не товарищ Сталин войну выиграл, а орденоносец Жуков немцев побил, и что если б не Жуковское умелое командование, хана бы всем! — дело приняло совсем иной оборот. Берия особый упор на принижение роли генералиссимуса делал. К доносу приложили заявления о мародерстве, о фанфаронстве, о всяком разном. Я читал про уникальный фарфоровый камин из китайского дворца короля Саксонии, про мраморные статуи собрания графа Эйзиделя и живописные шедевры Возрождения, присвоенные Жуковым. В коридорах и даже на кухне у маршала картины в три ряда висели. Сталин нам эту опись показал: «Смотрите, — говорит, — что творится, как люди мельчают!» За подписью полковника Генерального штаба бумага была состряпана, вроде тот доставку жуковского добра обеспечивал. Полковника генштаба через некоторое время на операционном столе ухайдокали, гланды удаляли. Не проснулся после операции, — уточнил Булганин.

— Умеет товарищ Берия гланды удалять! — усмехнулся Хрущев.

— А там хитрости нет, главное, нож поострей и хирург порезвей или просто, чтобы парень надежный в операционную заглянул. Одним словом, человека нет, а документик имеется.

— Документик в деле главное, а не человек, — лениво потянулся Никита Сергеевич. — А все твой безобидный Берия! Что дальше, про Жукова?

— Обыски у него провели. Берия целую фотосессию устроил, чтобы факт незаконного присвоения имущества товарищу Сталину продемонстрировать, показать, как Жуков прибарахлился. Жуковский адъютант Семушкин показал, что жена маршала возит за собой чемоданчик с бриллиантами, но чемодана при обыске не обнаружили. Когда личные вещи маршала перевернули, содержимое выпотрошили, чудо-брошка королем подаренная, на глаза попалась, именно брошь в описи незаконно присвоенных вещей, а правильнее, вещей, прикарманенных у родимого государства, на первом месте стояла. Всем известно, что подарки из драгоценных металлов, а, не дай Бог, с драгоценными камнями сдавать полагается.

— Любые подарки следует сдавать! — яростно перебил Хрущев. — За подобные проделки можно и партбилета лишиться, а как из партии вылетишь, сразу под суд, не посмотрят на золотые погоны!

— Один из близких к маршалу офицеров на допросе показал, что Жуков, находясь в Берлине, передал ему кайзеровскую корону и велел сделать из нее стек для управления лошадью, в подарок старшей дочери на день рождения.

— Вот тебе и коммунист! — охнул Хрущев.

— Примерно так товарищ Сталин в кругу близких высказался. Тебя, Никита, тогда с нами не было, ты в Киеве сидел. Берия к Иосифу через день бегал, науськивал. Довел папу до белого каления. Один маршал Соколовский за Жукова вступился, сказал, запутали его, пытался взять Жукова на поруки. «Запутали, говоришь? — хмурился Сталин. — А мы распутаем!» Тогда все со страха в штаны наложили, думали, прямо в Кремле карманы наизнанку вывернут и начнут изучать, откуда там что взялось, — вспоминал Николай Александрович. — Один Берия сидит, как сыч и долдонит: «Нельзя такое прощать!» Со всех постов Жукова сместили и в Одессу заткнули. С тех пор Жуков Берию ненавидит.

— Странно, что Берия Жукова не прибил, ведь силы были! — отозвался Никита Сергеевич.

— Не вышло!

— Берия тогда у Сталина в любимчиках ходил. Я сам каждый приезд с Украины после Сталина первым делом к нему: «Здравствуй, дорогой Лаврентий Павлович! Как я по тебе соскучился!» Иногда ночевать у него оставался. Тьфу! — сокрушался Хрущев.

— Ну и я так, и я! — запричитал Булганин. — У Берии тогда особый вес был и особые полномочия.

— А сейчас полномочий у него еще больше!