Царство. 1955–1957

— Здравствуй, здравствуй, красавица! — отозвался председатель правительства. — Что это ты на улице делаешь?

— Вас встречаю.

Николай Александрович одобрительно кивнул, подошел к ней и поздоровался за руку.

— Давай постоим немного, одного человечка подождем, — предложил он.

Охранники встали по сторонам.

— А вон он идет, пропустите его, ребята! — громким голосом скомандовал Николай Александрович, указывая милиционерам на остановившегося у загородки мужчину. — Ты, Катя, не помнишь его?

Екатерина Алексеевна взглянула на подошедшего мужчину.

— Да это же Николай Павлович Фирюбин!

— Он, он! — закивал Булганин.

Высокий, видный, подтянутый, Николай Павлович мало изменился. До и после войны он избирался секретарем Московского городского комитета партии, был близок к тогдашнему первому секретарю горкома Попову, которого обвинили в вождизме, зазнайстве и злоупотреблении служебным положением. Фирюбина, как человека, «лизавшего Попову пятки», уволили с должности вместе с его прежним начальником. Счастье, что для Николая Павловича так благополучно история закончилась, не пошла по ленинградскому сценарию.

— Добрый день, Николай Павлович! — обратилась к гостю Фурцева. — Очень рада вас видеть!

— И я, и я! Здравствуйте! — отозвался Фирюбин, не спуская глаз с Булганина, который отдавал какое-то распоряжение одному из своих охранников.

— Привет! — пробасил председатель Совмина. — Вот, Катя, наш новый посол в Югославии. Ты, брат, все молодеешь! — глядя на подтянутого дипломата, продолжал он.

— Вроде как обычно! — пожал плечами посол.

— Когда раньше в горкоме бегал, был как железный нерв, бледный, настороженный. А за границей расслабился, сидишь себе в кабинете — ни забот, ни хлопот!

— Не скажите, Николай Александрович! С Тито держи ушки на макушке!

— Ушки, брат, надо всегда на макушке держать! — заметил Николай Александрович. — Ну, пойдем на трибуну, расскажешь про Югославию, — и Булганин увлек гостя за собой.

Екатерина Алексеевна осталась поджидать Никиту Сергеевича. Уходя, Николай Павлович очень пристально посмотрел на нее, но не так, как смотрел раньше — с легкой иронией, сейчас взгляд его был живой, ласковый. Женщина улыбнулась в ответ.

В 12 часов дня Спартакиада народов СССР торжественно открылась. Приветственные слова сказали Николай Александрович Булганин и Никита Сергеевич Хрущев. Трибуны на новом стадионе были забиты до отказа. Билеты распространялись в течение месяца, а пригласительные раздали во все центральные учрежденья, по всем дипломатическим миссиям. Из динамиков грянула музыка, и колонны спортсменов вышли на арену торжественным маршем. Перед каждой колонной знаменосец нес флаг города-участника. Первой прошла команда Москвы, потом Ленинграда, Киева, Минска, Смоленска, Саратова, Еревана, Барнаула, Тбилиси, Кишинева, Рязани…

Ну-ка солнце, ярче брызни,
Золотыми лучами обжигай!
Эй, товарищ! Больше жизни!
Поспевай, не задерживай, шагай!

Чтобы тело и душа были молоды,

Были молоды, были молоды, —
Ты не бойся ни жары и ни холода,
Закаляйся, как сталь!

Физкульт-ура!

Физкульт-ура! Ура! Ура! Будь готов,
Когда настанет час, бить врагов,
От всех границ ты их отбивай!
Левый край! Правый край! Не зевай!

Колонны шли и шли.

Физической подготовке в СССР отводилось особое место. В любом, даже самом неожиданном месте, можно было встретить физкультурников. Советский Союз в этом отношении стал передовой страной, в каждой семье кто-то обязательно занимался спортом, повсюду строились уличные стадионы, появлялись спортзалы, спортшколы. В парадах на Красной площади, перед военными полками и техникой, обязательно выступали физкультурники. В последнем спортивном параде при жизни Сталина приняли участие 25 тысяч юношей и девушек, которые, проходя мимо Мавзолея, демонстрировали спортивное мастерство: кто-то скакал через скакалку; кто-то, высоко подпрыгивая, вертел в воздухе сальто; кто-то делал упражнение с гантелями. Те, кто был покрепче, катили помосты: на одном — бились боксеры, на другом, запрыгнув на «гимнастического коня», летал гимнаст. На грузовиках установили брусья, где демонстрировали мастерство девушки-гимнастки. Пасуя друг другу, по Красной площади перемещались футболисты. Чередуясь, рассыпаясь в разные стороны и собираясь в единое целое снова, юноши и девушки выстраивали перед глазами затейливые композиции, образуя собственными телами то самолет-истребитель, то танк, то перед восторженным зрителем возникала красная звезда или размашистый «Серп и молот», но чаще всего появлялись огромные буквы, по которым можно было прочесть: Родина! Сталин!