Царство. 1955–1957

Александр Прохин раздраженно распаковывал чемоданы. Внезапно оборвалась его долгосрочная командировка в Гаагу, где он полтора года проработал заведующим корпунктом «Правды»: неслыханно высокая должность для новичка в журналистике! Но уезжал он в командировку зятем всемогущего министра внутренних дел, а возвратился зятем опального генерала. Не успел Александр переступить порог дома, как зазвонил телефон. Звонили из газеты, сообщили, что с сегодняшнего дня он находится в отпуске, но лучше ему сразу заняться поиском работы. У отца-посла отставка произошла раньше: хотя министр Шепилов относился к старшему Прохину наилучшим образом, собирался сделать его одним из своих заместителей, однако ослушаться Хрущева не смел. Дмитрий Трофимович вызвал подчиненного в Москву, сообщил, что по нему есть неприятное указание Первого Секретаря, и зачитал резолюцию: «С должности убрать!»

— Ты, Юрий Иванович, сам заявление напиши, сошлись на здоровье. Я тебя не брошу, переведу торговым представителем в Мадрид, годик-другой посидишь в Испании, а там определимся.

Прохин-старший был ошарашен, в МИД он ехал принимать пост заместителя министра, а тут такой разворот. На глазах министра он чуть не расплакался, но упорствовать не стал. Шепилов связался с министром внешней торговли, обговорил прохинское назначение в Испанию.

Сын узнал нехорошую новость из телефонного разговора.

— Видно, сын, и тебя немилость коснется. Я понимаю, что из-за Круглова на нас отыгрываются, как ни крути, мы его родственники.

Так в одночасье оборвалась дипломатическая карьера отца и блистательный взлет сына.

— Понапихала сюда всего без разбора! — вытряхивая вещи из чемодана, ругался на жену Александр. — Сложить аккуратно не могла?!

Лада бледной тенью стояла рядом. Она была еще красива: с правильным носиком, чуть вьющимися волосами, но беременность уже основательно взялась за дело, подполнила, сделала припухшим когда-то узкое личико, все движения женщины получались теперь больше, значительнее.

— Я одна собирала, ты помогать не пришел!

— Я отчеты писал, дела сдавал! — в раздражении муж пихнул пустой чемодан ногой. — Теперь в шкаф складывай!

Молодожены занимали квартиру старших Прохиных, так как те постоянно находились за границей.

— Куда я работать пойду?! Что в трудовой книжке напишут? — неприятно смотрел супруг. — Напишут: зять врага народа Круглова!

Обида и жалость за несчастного несправедливо обиженного мужа, за незаслуженно оскорбленного и униженного отца застыли слезами в глазах молодой женщины.

— Сашенька! — сквозь слезы виновато пропела она.

— Отстань, пискля!

— Я не виновата!

— Не виновата! А кто виноват, я?

— Не-е-ет! — жалко всхлипывала будущая мать.

— Вот и молчи!

Лада села на пустой чемодан, продолжая беззвучно плакать.

— К родителям своим уезжай! Мне работу искать надо, а то вдруг рожать начнешь!

— Я хочу остаться с тобой!

— Езжай, так лучше будет, — чуть смягчился супруг-журналист. — А то мать твоя припрется и начнет причитать. Меня от них воротит, от твоих родственников!

Закрыв лицо руками, Лада в голос заплакала.

— Рева-корова!

Она не могла успокоиться.

— Кому сказал, не реви! — сжимая кулаки, подступил муж. Он уже однажды побил ее, и сейчас решил наподдать.

Лада схватила с пола какие-то вещи и с воем скрылась в ближайшей комнате.

Саша переоделся, сменив строгий костюм, в котором приехал, на менее официальную одежду, причесался, накинул на плечи свитер, громко хлопнув дверью, вышел в парадное и вызвал лифт. Не хотел видеть тупую бестолочь и плаксу жену! С этой женитьбой вышло все не так, как он рассчитывал. До Лады какая у него была девушка — загляденье! Он закрутил роман со студенткой из мединститута, она потом месяц его преследовала, и еще месяц он ее вспоминал, никак не мог позабыть. Вот бы была настоящая жена, а какая красавица! А эта, с плоской попой! — Саша с отвращеньем скривил рот.

— И папаша, министр, обделался! — в сердцах выговорил журналист.

Двери подошедшего лифта открылись, он шагнул внутрь и наткнулся на соседку сверху.

— Здравствуйте, Саша! Вы уже приехали?

— Да, приехали! — громко ответил парень, и, сбавив тон, поздоровался: — Здравствуйте, Светлана Иосифовна! И — до свиданья!

Лифт остановился, он выскочил из кабины первый.

— Одни призраки из прошлого разгуливают: Кругловы, Аллилуевы! — обгоняя тихоходных прохожих, бурчал неудавшийся загранработник.

16 октября, вторник

С освобождением Гомулки из заключения страсти в Варшаве успокоились. Хрущев с энтузиазмом выступил перед членами ЦК ПОРП, как заводной, ездил с одного предприятия на другое, участвовал в уличных митингах. Москва всецело поддержала Гомулку, который заявил, что связи России и Польши нерушимы и что Польша больше нуждается в России, чем Россия в Польше. Но разговоры с польским руководством были претрудные.

— Вы, Никита Сергеевич, утверждаете, что все в наших отношениях строится на равенстве и братстве, а как тогда получается, что уголь вы у нас берете по заниженной цене, а железную руду продаете по завышенной?