Царство

Столицу Швеции, еще во времена первых викингов бывшую пристанищем их конунгов, этот древний «двор богов» нельзя сравнивать с крошечным, перестраивающимся из замка Дерптом. Да и влияние ландмейстера Ливонского ордена несравнимо с властью и авторитетом братьев-ярлов из рода Фолькунгов. Увы, мы вряд ли сможем попасть «на прием» к Ульфу Фасе или к Биргеру: другого полета птицы.

Впрочем, это нам и не нужно. Доверенное лицо папского легата, прибывшего в Уппсалу с наказом великого понтифика начинать очередной, финский крестовый поход, имеет большое влияние на местных церковников, и в то же время это пришлый человек, не очень разбирающийся в местных реалиях. Выдав ему всю ту же дезу-полуправду о конфликте братьев, об уязвимости русичей, озвучив просьбу посадника поддержать Новгород в борьбе с князьями, мы (как я на то надеюсь) запустим серьезную цепную реакцию. В результате которой убеждать Фолькунгов ударить по Новгороду именно сейчас будут уже высшие чины церкви, имеющие здесь значительное влияние. И слово их будет весить гораздо больше, чем слова каких-то неизвестных посланников.

Главное, чтобы Добромир справился с возложенной на него задачей и договорился о встрече или с человеком легата, или хотя бы с тем церковником, кто мог бы донести до ушей римлянина наши слова.

Глава 9

Агостино Манчини, доверенное лицо легата Вильгельма Моденского, сидел у камина, протянув ноги к огню и поцеживая разогретое вино с пряностями. Вино, услада души, было его небольшой слабостью, особенно в студеных северных землях, где каменные чертоги прогреваются только летом. Он никогда не напивался и не впадал в скотское состояние, но позволял себе немного пригубить чуть терпкого напитка, еще хранящего аромат вызревшего под жарким пьемонтским солнцем винограда. Епископский викарий любил провести вечер с чашей вина, напоминающего ему об отчем доме, поглядывая при этом в огонь, но сегодня его одиночество было скрашено присутствием собеседника. Собеседника крайне влиятельного и бывшего старшим над ним в иерархии священнослужителей, но вынужденного принять приглашение от доверенного лица папского легата. Впрочем, и Ярлер, архиепископ Уппсалы, был не против вкусить подогретого южного вина с безумно дорогими на севере индусскими пряностями, продолжая уже давно начатый разговор.

– Значит, посадник желает сам утвердиться в Хольмгарде?

Агостино безразлично пожал плечами.

– Его человек сообщил, что посадник ведет речь от лица всего боярства. Однако же мы понимаем, что он наверняка желает стать кем-то большим, чем просто первым среди равных. И я думаю, что это желание нам необходимо всячески подогреть: гордость – первый и самый главный из человеческих грехов, уводящий даже добродеятельных христиан к погибели. При этом именно власть имущие очень легко поддаются данному греху.

Сделав неторопливый глоток из своей чаши, стараясь насладиться неповторимым букетом столь яркого и необычного напитка, архиепископ лишь спустя некоторое время с легким ехидством в голосе заметил:

– Но разве нам должно разжигать грехи в христианах? Разве цель нашего служения не заключается в обратном?

Фрязин искренне улыбнулся понравившейся ему шутке, после чего все же счел необходимым ответить:

– Мы говорим о заблудших схизматиках, все еще исповедующих Христа греческим обрядом и не желающих признать главенство папы римского. Но между тем еще древние осознали мудрое правило победителей: разделяй и властвуй. Хольмгард и конунги русов уже разделились, что ослабило обе стороны. Когда же рвущийся к власти посадник возвысится над прочими боярами, вызвав тем самым их ненависть, кровь его сторонников наверняка прольется. В конце концов, если русы окажутся чересчур миролюбивы, мы поможем ей пролиться. И тогда вспыхнет уже очередная вражда внутри Хольмгарда, что позволит без особых трудов занять его славным рыцарям свеев!

Ярлер скривил губы в жесткой ответной усмешке.

– Нашим славным рыцарям, кто успел уже нашить Святой Крест на сюрко, не потребуется ждать, пока бояре русов, оставшись без конунга, вцепятся друг другу в глотки в борьбе за власть. Хольмгард без боевого вождя, кто сплотил бы вокруг себя их дружины и повел бы ратников в бой, не способен вывести войско за городские стены и защитить свою землю. И если слова посланников правдивы, то отобрать у русов Альдейгьюборг и запереть их купцам путь в Варяжское море мы сможем уже этим летом, силой оружия, не беря на себя никаких обязательств. Вопрос лишь в том, действительно ли правдивы слова людей посадника? И являются ли они теми, за кого себя выдают? И почему, наконец, они обратились именно к вам, пришлому викарию, а не к архиепископу Уппсалы?!