Царствование Филиппа Красивого

Проблема Колонна была решена довольно легко, по крайней мере, на данный момент. Они попросили прощения и получили взамен большую часть конфискованного имущества, хотя два кардинала еще не были восстановлены в своем достоинстве (этим позже займется Климент V)[944]. Мир с Францией было организовать сложнее. Ногаре продолжал свои нападки на легитимность и ортодоксальность Бонифация VIII, а оппозиция инквизиции в Лангедоке все еще была сильна. Снова раздражать Филиппа было опасно, но Бенедикт не мог полностью отречься от деяний своего предшественника. В конце концов, была выработана формула, позволяющая сохранить лицо: король разрешил своим посланникам получить отпущение грехов, а Папа освободил короля от отлучения, которое он "мог понести", и указал в сопроводительном письме, что король не просил его об этом (таким образом, делая вывод, что Филипп никогда не считал себя отлученным от Церкви)[945]. Бенедикт также простил все действия короля, препятствовавшие созыву Собора французского духовенства, снял с него всю вину за нападение в Ананьи, восстановил все милости и привилегии, отмененные Бонифацием VIII, и завершил этот поток уступок предоставлением двухлетней десятины и аннатов на три года[946]. Эти действия ясно продемонстрировали отчаянную потребность папства в дружбе с Францией, и кардиналам предстояло вспомнить это год спустя.

Единственными, кого Бенедикт не смог простить, были Ногаре, Скьярра Колонна и пятнадцать их последователей. 29 июня 1304 года они были доставлены в Рим для вынесения приговора[947], но Бенедикт умер до того, как были приняты официальные меры. Тем не менее, Ногаре был признан отлученным от Церкви, и следующие семь лет своей жизни он провел, добиваясь (и в конце концов получив) отпущения грехов. Его карьера не пострадала; он оставался одним из самых влиятельных советников Филиппа и стал хранителем печати в 1307 году, но его гордость и, возможно, совесть были задеты. В конце концов, Колонна, который первым поднял вопрос о законности избрания Бонифация, был помилован; репутация Пьера Флота была очищена; чиновники, арестовавшие французских прелатов, были прощены. Зачем же было так придираться к Ногаре? И если, как свидетельствует любопытное письмо, опубликованное Ланглуа[948], Ногаре был таким же добрым католиком, каким был Филипп Красивый, то отлучение должно было заставить его беспокоиться о спасении своей души. В любом случае, тот факт, что Ногаре был одним из немногих людей, не помилованных Бенедиктом в 1304 году, позволяет предположить, что он был более ответственен за насилие в Ананьи, чем считает Роберт Фавтье[949]. С другой стороны, Бенедикт XI должен был быть озадачен, как и многие историки с тех пор, отсутствием интереса во всей Европе к нападению на Бонифация VIII. Как отметил Фавтье, из Рима не поступало никаких официальных сообщений европейским дворам о происшествии в Ананьи,[950] и, как показал Теофило Руис, хронисты не проявляли большого беспокойства по поводу этого события[951]. Выделение Ногаре, главного советника короля Франции, для наказания, несомненно, привлекло бы внимание к произошедшему инциденту. Это и произошло, но, возможно, не так, как ожидал Бенедикт, и главным результатом стало то, что Ногаре продолжал настаивать на обвинительном процессе против Бонифация.

Бенедикт XI обеспечил достаточное умиротворение, чтобы после его смерти (7 июля 1304 года) кардиналы смогли позволить себе вернуться к своему любимому занятию — проведению долгого и разделенного на соперничающие партии конклава. Если быть полностью справедливым к ним, то решение далось им нелегко. Центральная Италия все еще была охвачена смутой, и было трудно найти кардинала-кандидата в Папы, приемлемого для всех враждующих партий. Бонифаций оскорблял многих кардиналов (особенно тех, кого назначили его предшественники) своим авторитарным поведением. Избрать сторонника Бонифация означало одобрить его политику и еще больше разозлить влиятельную партию в Коллегии; избрание же противника так же точно внесло бы раскол. Более того, быть противником Бонифация было почти равносильно тому, чтобы быть сторонником короля Франции, и здесь снова не было простого решения. Было ясно дано понять, что поддержка Франции необходима для благополучия Церкви, но избрание открыто профранцузского кардинала означало, что обвинения против Бонифация были оправданы. Поэтому неудивительно, что конклав, проходивший в Перудже, продолжался одиннадцать месяцев.