Царствование Филиппа Красивого

Таким образом, выбор Климента V понятен и без гипотезы о давлении со стороны французского правительства. Но еще с XIV века ходили истории о том, что Филипп и его советники действительно вмешались в выборы. В самой грубой форме эти истории явно вымышлены; между Филиппом и Бертраном де Го не было никаких тайных встреч и секретного обмена посланиями перед выборами. На конклав конечно оказывалось определенное давление, так Карл II Сицилийский посетил Перуджу в критический период в 1305 году, там же присутствовали и французские посланники[957]. Но ничто в арагонских отчетах не указывает на то, что кузен Филиппа или его посланники имели какое-либо влияние на кардиналов. Напротив, похоже, что именно партия противников Бонифация подняла вопрос об отношениях Бертрана де Го с Францией. Когда его кандидатура была впервые предложено, они послали тайных гонцов, чтобы узнать, поддерживает ли он партию короля Франции[958]. (Можно, вместе с Финке, задаться вопросом, почему другая сторона не приняла аналогичных мер предосторожности). Таким образом, Климент, вероятно, объявил себя сторонником Франции еще до своего избрания, и если Филипп был так же хорошо информирован, как король Арагона, он мог об этом знать.

В любом случае, у Филиппа было много средств давления на Папу после избрания, даже если Климент не заявлял о своей позиции до этого. Очевидное нежелание Климента покидать Францию ставило его в зависимое положение, и чем дольше он колебался, тем труднее становилось отклонить просьбы короля. Филипп не был ответственен за беспорядки в Италии, из-за которых Климент не хотел ехать в Рим, но он, безусловно, мог извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Было нетрудно организовать тайные встречи с Папой[959], быстро обмениваться сообщениями и повторять свои просьбы снова и снова. Климент не был сильным человеком ни телом, ни характером и ему было трудно отказывать в таких просьбах. Другой формой давления было поддержание обвинений против Бонифация. Это было легко сделать, поскольку обвинения в ереси не исчезали со смертью обвиняемого (на чем всегда настаивала инквизиция), а у Ногаре, все еще одного из главных министров короля, были как личные, так и политические причины для продолжения преследования покойного Папы. Отмена обвинений вызвала бы раздражение Филиппа и некоторых кардиналов, а разрешение открытого дознания породило бы массу скандальных историй (как показало частичное дознание 1310 года). Но каждый раз, когда Климент проявлял признаки независимости, он получал яростную просьбу рассмотреть обвинения, выдвинутые против его предшественника. Климент не всегда уступал, и ему часто удавалось откладывать свои решения; но Финке был прав, говоря, что ни один Папа позднего Средневековья не был более подчинен королю[960].

Климент, должно быть, заранее решил, что ему придется тесно сотрудничать с Филиппом. В самом начале своего понтификата, еще не зная, что он никогда не поедет в Италию, еще не зная, что обвинения против Бонифация будут повторяться из года в год, он сделал королю серию необыкновенных уступок. Местом своей коронации он выбрал город Вьенна, но по просьбе Филиппа перенес ее в Лион — город, уже находившийся в сфере влияния короля Франции и вскоре включенный в состав его королевства. Он восстановил в должности двух кардиналов Колонна, что порадовало его сторонников в Коллегии кардиналов, но также порадовало и короля. Он изменил баланс в Коллегии в пользу французов, назначив двенадцать новых кардиналов. Девять из них были французами, а трое были тесно связаны с королем, особенно Этьен де Суизи, хранитель печати. Он завершил начинания Бенедикта XI, по отмене всех актов Бонифация VIII, которые могли раздражать Филиппа, включая буллу Clericis laicos, и истолковал буллу Unam sanctam как не наносящую ущерба ни королю, ни его королевству.