Царствование Филиппа Красивого

Наконец, определенную пользу принесла подача короля как защитника ортодоксии, который прежде Папы обнаружил ересь и гораздо более рьяно ее подавлял. Епископ Гийом Ле Мэр, который однажды сравнил Филиппа с библейским Ровоамом, оказал королю, в его преследовании тамплиеров, полную поддержку[971]. Еще более поразительным является случай с автором Романа о Фавеле (Roman de Fauvel) Жервезом дю Бю. Жервез был циничным, озлобленным мелким чиновником, служившим сначала Мариньи, а затем королю. Страница за страницей его поэма заполнена обличениями королевского правительства и жалобами на его отношение к Церкви. Но когда Жервез доходит до дела о тамплиеров, он разражается в адрес Филиппа прямо-таки хвалебной песней. Король совершил Божье дело как истинный потомок Людовика Святого; он приложил все усилия, чтобы заставить Папу увидеть истину и исполнил свой долг как высший судья[972]. Такая похвала королю, который ранее был на грани отлучения от Церкви и который до сих пор не был полностью очищен от выдвижения необоснованных обвинений против Бонифация VIII, была полезна, особенно если она была широко распространена в клерикальных кругах. Даже если этот отрывок частично является интерполяцией, как утверждают некоторые историки, нет никаких сомнений в том, что Жервез верил в виновность тамплиеров. И кажется любопытным, что интерполятор использовал именно это стихотворение для восхваления короля.

Действительно ли тамплиеры были еретиками? Фавтье был совершенно уверен, что да,[973] но другие историки не были так категоричны. Сам Климент V долго колебался, а в какой-то момент отменил полномочия инквизиторов и подумывал о том, чтобы самому разобраться в этом деле[974]. В конце концов, он позволил себя убедить. Но даже тогда он не осудил орден в целом, а просто упразднил его, потому что он оскандалился и перестал быть полезным. Поразительно также то, что только во Франции сотни тамплиеров признались в своих преступлениях и только во Франции они были сурово наказаны. Не менее важен тот факт, что признания тамплиеров были получены под пытками и угрозами сожжения на костре. Под пытками люди могут говорить как правду, так и ложь, и, вероятно, в том, что говорили французские тамплиеры, была доля правды. Однако истории, которые они рассказывали, не складываются в последовательное описание ереси.

То, что тамплиеры были нецеломудренны, и, что они часто занимались гомосексуальной практикой, само собой разумеется. Даже монахам, более или менее уединенным от мира, было достаточно трудно соблюдать свои обеты, а уж мужчинам, глубоко вовлеченным в политику, финансы и, иногда, военные кампании, сделать это было практически невозможно. Гомосексуализм среди членов сплоченных военно-политических групп известен и в наше время. Возможно также, что некоторые командиры рекомендовали такую практику, чтобы избежать скандалов, связанных с открытой связью с проститутками. То, что в отделениях тамплиеров творились непристойности и богохульства как в солдатских казармах, — это опять же то, что можно было ожидать от такой группы, особенно когда новые члены проходили инициацию. То, что тамплиеры проповедовали или верили в какую-либо еретическую доктрину, доказательствами не подтверждается. Как уже давно отметил Ланглуа[975], каждая иная ересь того периода имела лидеров, которые четко формулировали свои доктрины и отстаивали их до конца. У них были свои авторитетные тексты и общепринятые ритуалы. Ничего этого в показаниях тамплиеров нет, только мешанина бессвязных историй. Чаще всего они признавались в том, что плевали на Крест и отрекались от Христа, но мало что говорится о том, что должно было прийти на смену религии, от которой они отреклись. Богохульство не имеет смысла, если человек не верит в святость того, что хулит, а большинство признаний показывают, что тамплиеры истинно верили, и были потрясены (согласно их показаниям) тем, что их заставили сделать. Люди, которые были достаточно умны, чтобы справиться с управлением сложной административной системой ордена, люди, которые могли управлять банковским бизнесом, более обширным, чем у любой итальянской фирмы, должны были быть в состоянии создать более последовательную и привлекательную контррелигию, если бы они были достаточно глупы, чтобы попытаться это сделать. Но для таких попыток не было причин. Высокомерные миряне, живущие сытой жизнью на доходы, которые должны были быть использованы для нужд Святой земли (если взять стереотип тамплиеров, принятый многими европейцами XIII века), не искали религиозных доктрин, которые могли бы нарушить установленный порядок вещей. Важно и то, что тамплиеры, сожженные на костре, были казнены потому, что отреклись от своих признаний, а не потому, что хотели защитить свои убеждения. Это очень далеко от еретиков-катаров начала XIII века, которые шли на костер, чтобы доказать свою преданность вере.