Царствование Филиппа Красивого

Французские епископы вскоре дали понять, что они опасаются короля больше, чем Папу. Из семидесяти девяти вызванных на Собор епископов явились только тридцать три, не считая шести, которые уже находились в Риме по другим причинам[931]. (Этими шестеро были Бернар Саиссе, изгнанный из королевства, Пьер де Морне, посол короля, три посланника французского духовенства, отправленные специально для того, чтобы попросить прощения за тех, кто не смог присутствовать на Соборе, и епископ Тулузы, который находился в Риме, чтобы уладить свою ссору с епископом Памье). Еще важнее было то, что почти не было епископов из старых королевских владений, а епископы из Аквитании, Лангедока, Бретани и Бургундии не могли говорить от имени центральной части королевства. Дигард, вероятно, был прав, когда говорил, что Филипп разрешил это представительство просто для того, чтобы запутать вопрос. Бонифаций не мог заявить, что Филипп запретил поездку на Собор всему духовенства, а мог лишь просто констатировать, что самые влиятельные прелаты Франции не смогли явиться.

Было очевидно, что такой Собор ничего не мог сделать. Бонифаций, между тем, издал буллу, осуждающую любого, кто вмешивается в отношения между духовенством и римской курией. Но настоящим ответом королю стала булла Unam sanctum (18 ноября 1302 года), содержащая гораздо более тщательно сформулированную версию утверждений, сделанных в Ausculta fili. Хотя в булле и не использовалась эта фраза, она приближалась к обоснованию юрисдикции над мирянами на принципе права Папы обличать и исправлять грехи. Но в ней была и неясность, которая смущала современников и с тех пор смущает историков. Все христиане подчинены единой Церкви и ее Главе. Мирская власть находится под властью духовной, она должна использоваться только с позволения Папы и должна быть осуждена духовной властью, если поступает неправильно. И, наконец, великое, звучное заключение: "Мы заявляем, провозглашаем и определяем, что для достижения спасения души абсолютно необходимо, чтобы каждый человек подчинялся римскому понтифику "[932].

Булла, могла быть и была истолкована как простое изложение хорошо известных и полностью принятых принципов канонического права, поскольку как глава Церкви Папа мог судить любого грешника. Однако, ее также можно было интерпретировать как утверждение, что Римская курия обладает окончательной апелляционной юрисдикцией в мирских делах, и поведение Бонифация после издания Unam sanctam указывает на то, что он склонялся к этой интерпретации. Папа послал кардинала Жана Лемуана к французскому двору с тем, что даже Дигард смог назвать ультиматумом[933]. Инструкции, данные кардиналу, повторяли большинство требований, высказанных в Ausculta fili, но начинались они с приказа о том, что все меры, принятые Филиппом для того, чтобы помешать французским прелатам отправиться в Рим, должны быть отменены, а заканчивались угрозой, что, если король не удовлетворит Папу по всем этим пунктам, Римская курия будет действовать в духовных и мирских делах по своему усмотрению. Следует помнить, что булла Ausculta fili вполне определенно критиковал королевскую политику в чисто светских делах (юрисдикция королевских судов, контроль над деньгами, поведение королевских чиновников) и теперь Бонифаций снова настаивал на своем праве судить эти правонарушения.

Короче говоря, разочарование в связи с фактическим провалом Собора не обескуражило Бонифация VIII больше, чем поражение при Куртре сломило волю Филиппа Красивого. Однако попытка созвать Собор могла быть повторена и противной Папе стороной, поскольку, если можно созвать Собор для обличения короля, то почему нельзя созвать собор для низложения папы? Францисканцы-спиритуалы были готовы осудить Бонифация; кардиналы из семьи Колонна уже оспаривали законность отставки Целестина V; Италия была полна людей, пострадавших от политических маневров Папы и жадности членов его семьи. Невозможно сказать, кто первым подхватил эту идею при дворе короля Франции, но фактически вызов был брошен Гийомом де Ногаре. На небольшом собрании в Лувре 12 марта 1303 года (присутствовали Айселин, Морне, три других епископа, брат короля, герцог Бургундский, и другие магнаты) Ногаре обвинил Папу в том, что он был избран незаконно и виновен в ереси, симонии и других (пока не уточненных) преступлениях. Он призвал созвать Вселенский Собор, чтобы осудить недостойного человека занимающего престол Святого Петра, и предложил арестовать Бонифация, чтобы сделать возможным проведение такого Собора[934]. Ногаре и Муше уже имели письменные полномочия от короля, которые давали им полную свободу действовать от его имени и неограниченное право пользоваться королевской казной[935]. Cоветники короля, очевидно, одобрили план требования созыва Собора, поскольку, Ногаре почти сразу же покинул Париж, чтобы присоединиться к Муше в Тоскане.