Царствование Филиппа Красивого

В любом случае, Ришар Леневё и видам могли утверждать, что действовали de mandato domini regis (по приказу господина короля)[902] и либо они, либо кто-то в Париже убедил короля сделать из Бернара Саиссе показательный пример. Довольно невпечатляющие показания против него были собраны в мае и июле 1301 года, и дознаватели, должно быть, сомневались, смогут ли они с их помощью многого добиться. К счастью для них, епископ встревожился и объявил, что уезжает в Рим. Таким образом эта попытка бегства, очевидно, послужила доказательством вины. 12 августа подчиненные Бернара были арестованы и допрошены, его дворец был обыскан, и ему было приказано лично предстать перед королем. После некоторой задержки его под вооруженной охраной доставили на север и 24 октября епископ предстал перед королем в Санлисе[903]. Состоялось несколько бурных заседаний королевского Совета. Всем было очевидно, что миряне не могут судить епископа или даже держать его под стражей, и столь же очевидно, что Филипп был слишком зол на Саиссе, чтобы его освободить. Жиль Айселин, архиепископ Нарбона и, таким образом, митрополит Саиссе, сделал все возможное, чтобы сохранить основные привилегии духовенства, настаивая на том, чтобы Саиссе был отправлен обратно в Нарбон, чтобы его там охранял его духовный начальник. Самое большее, чего смог добиться Жиль, это компромисса, по которому он получил "территорию" в Санлисе (то есть, дом, который был временно присоединен к его епархии) и ответственность за охрану своего подчиненного. Точная дата этого решения неизвестна, но вероятно, это произошло в конце ноября 1301 года[904].

Это решение и положило конец делу Бернара Саиссе. Его заключение в Санлисе продолжалось недолго; Филипп отправил его в Рим где-то в феврале 1302 года,[905] где он пропал из виду до окончания кризиса. Но Бернар Саиссе стал центром ожесточенных споров. Филипп, несомненно, нарушил свои собственные правила, изложенные в ордонансах относительно Церкви. Он без особой нужды захватил земли Саиссе и назначил управлять ими своих ставленников (comestores). Он не позволил епископу отстаивать свои интересы через представителя и по меньшей мере, рассматривал возможность предать Саиссе мирскому суду за личное оскорбление[906]. Несмотря на попытки сохранить видимость правосудия, епископ фактически был арестован и заключен в тюрьму мирянами, поэтому легко представить, как все это выглядело для Папы. Бонифаций был в ярости и сразу же излил свой гнев.

Похоже, что Филипп был бы рад замять это дело, так как к ноябрю он, должно быть, понял, что Саиссе, хотя и является вздорным человеком, не представляет для королевства никакой угрозы. Некоторые светские члены Совета были нетерпеливы и выражали свой гнев "в жестоких выражениях", но опытные администраторы были более рассудительны, и помогли выработать спасительный компромисс, по которому Саиссе был передан по надзор Жилю Айселину[907]. Вскоре последовало полное освобождение заключенного, и Филипп и его ближайшие советники, возможно, надеялись, что это положит конец проблеме.

К сожалению, время было выбрано неудачно. Конфискация имущества Саиссе и арест членов его семьи почти точно совпали с возобновлением агитации против инквизиции, которую поддерживали те же дознаватели, которые собирали обвинения против епископа. Процесс против Саиссе в Санлисе совпал с попытками заставить инквизитора Тулузы покинуть свой пост[908]. Бонифаций вполне мог предположить, что предпринимаются согласованные усилия по уничтожению его власти в Лангедоке. И хотя передача Саиссе под опеку архиепископа Нарбона устранила некоторые из самых грубых нарушений церковных привилегий, Бонифаций, должно быть, решил атаковать Филиппа еще до того, как узнал об этом решении. Буллы, подобные той, что была составлена 5 декабря, не готовятся за один день, и даже если бы курьеры передвигались с необычайно высокой скоростью, Папа не мог бы получить отчет о событиях в Санлисе до тех пор, пока не были бы написаны окончательные черновики буллы Ausculta fili и последующих[909]. Если бы Филипп принял решение быстрее — скажем, в конце октября, а не в конце ноября — Бонифаций мог бы быть менее суров, но даже тогда он был бы возмущен событиями прошедшего лета.

Как бы то ни было, но Папа пошел настолько далеко, насколько мог, не отлучая и не низлагая короля. Все привилегии, предоставленные Филиппу, включая право собирать десятину с духовенства, не спрашивая папского согласия, были приостановлены[910]. Все французские епископы были созваны на Собор, чтобы обсудить несправедливость короля и его чиновников не только по отношению к духовенству, но и к мирянам королевства[911]. Наконец, в длинной и гневной булле Филиппу (Ausculta fili) он, один за другим, перечислил все проступки короля, и заявил, что долг Папы — их исправить[912].