Цеховик. Книга 12. Восходящая Аврора

— Зря отказываешься. Делегация приличная — это раз. Встретишься с Евой — это два. Ей нужно давать чёткие инструкции, и тогда её эффективность может повышаться даже в разы.

— Она приедет в ГДР?

— Возможно, — пожимает Злобин плечами. — Пока не до конца ясно. А, может быть, ты поедешь к ней.

Однако. Так я прям закоренелым нелегалом стану…

После Злобина я беру материалы и мчусь к Чурбанову. Как известно он большой спец по кадрам, вот пусть и решает.

Я кладу папку Крутицких на стол.

— Юрий Михайлович, вот этот человек очень сильно мешает нам с вами двигаться вперёд. Вы бы не могли пнуть его коленом под зад?

— Крутицких? — удивляется Чурбанов. — Нормальный мужик, преданный работе. У него и показатели отличные. Трудяга. Думаю, на первый раз с ним можно просто переговорить. Направить, сориентировать, сделать корректировку.

— Можно попробовать, конечно, — пожимаю я плечами, — но он связан с криминалом и будет всегда лить воду на чужую мельницу. Будет нас с вами тормозить, материалы собирать, он с Романовым вась-вась, капать начнёт, а тот Леониду Ильичу решит сигнализировать. Брежнев его уважает, сами знаете. Романова то есть.

Чурбанов задумчиво просматривает материалы.

— Да, — качает он головой. — Кто бы мог подумать на Крутицких… Это всё ещё проверить надо, но в принципе и без проверок всяких понятно, что с такими делами ему за счастье будет, если просто уволят и на зону не пошлют.

— Ну, это, как вам будет надобно. У меня никаких пожеланий не имеется. Нет, вру, имеются. Давайте Печёнкина поставим на его место. Пусть проявит себя, а там уж вы посмотрите и решите, что с ним дальше делать. Он, конечно, продажная шкура и ни о какой преданности речи быть не может, но он очень хочет в Москву вернуться и если его обнадёжить, будет рвать… свою плоть, не жалея сил. Правда, его нужно контролировать, а кого, с другой стороны, не нужно? Организатор он неплохой. А на этом этапе нам такие беспринципные нужны.

— На этом этапе? — хмурится Чурбанов.

— Ну, конечно, — подтверждаю я. — Пока так. А потом потребуются государственники, люди надёжные, честные и нацеленные на обустройство страны. И тогда Печёнкины пойдут куда подальше. В лучшем случае, в ночные сторожа, а в худшем — к стенке. Всех их заменим в одночасье.

— Хм… Когда это потом? Немного непонятно, что ты имеешь в виду.

— Юрий Михайлович, сейчас мы с вами просто готовимся к неизвестности, которая нас ожидает после ухода дорогого Леонида Ильича. Если встретим будущие турбулентности, кажущиеся неизбежными, во всеоружии, окажемся на высоте, недоступной ни для ветров, ни для лавин, ни для простых смертных. Я вам точно говорю.

— Ладно, давай посмотрим твоего Печёнкина.

— Я его привезу тогда, хорошо?

— Ну вези. Лучше тогда сразу в Ленинград, чтобы с начальником главка сразу познакомить.

На этом и расстаёмся. Прежде чем мчаться в аэропорт, я звоню в Геленджик.

— Дядя Гена, приветик.

— Не дядя Гена, — строго поправляет меня он, — а товарищ капитан. Скоро майором, кстати, стану. Покатило, да?

— Покатило, — подтверждаю я. — Как жизнь? Обустраиваешься потихоньку.

— Обустроился уже, — посмеивается он. — Лариска пашет, как не в себя. И по дому, и так, вообще. Хорошая баба!

— Понятно… А где Наталья?

Я спрашиваю как бы независимым тоном, но всем всё понятно и без дополнительных объяснений…

— Так это, — немного растерянно звучит голос в трубке. — Я ж на работе… Не знаю, что она там делать собиралась… На море пошла, наверное… Что, сказать, чтобы позвонила?

— Не надо, — вздыхаю я. — Захочет, сама позвонит…

— О, Егорка! — удивляется Печёнкин, когда я бодро захожу к нему в кабинет. — Ты какими судьбами в наших краях?

— За вами прилетел, — усмехаюсь я и рассказываю идею.

Он надолго задумывается.

— Погоди, — говорит он. — Формально — это понижение. Тут я в области самый главный мент, а ты мне предлагаешь пойти на ставку заместителя. Это что, Егор, за шуточки?

— Ну, вы сравнили, — мотаю я головой, — с Ленинградом. Там главк, к тому же, сразу хату дают, зарплата повыше, да и обязанностей побольше. Проявите себя, и следующим шагом будет перевод в Москву, причём на крутую позицию. Но только, чтобы попасть и в Питер-то, вам придётся присягнуть и поклясться в верности и преданности. Если где-то, кое-где у нас порой… Понимаете, да? Руку целовать, на коленях стоять, впредь обещать блюстись. В общем, собирайтесь, я вас отвезу и представлю тем, от кого зависит ваша новая жизнь.

— Да я и без тебя всех знаю! — качает он головой, а сам стреляет глазами, не в силах скрыть радость.

Летим в Питер. Встречи назначены на завтрашнее число, поэтому неожиданно у меня высвобождается пара свободных часов, и я звоню Угольку, но его нигде не нахожу, поэтому делаю звонок Бекштейну. Я его стараюсь не выпускать из поля зрения.

— Егор, ты здесь? — спрашивает он одновременно с облегчением и тревогой.

— Да, здесь, — отвечаю я. — Что-то случилось?

— Нет-нет, — поспешно говорит он, явно стараясь выглядеть непринуждённее, чем есть на самом деле. — А ты бы мог ко мне в комбинат подскочить? Тут есть разговор один очень важный.

— Не в ресторан?