Целиком и полностью

Я часто мечтала о том, чтобы умереть, но не хотелось умирать вот так. Я сбросила одеяло, и он тут же бросился к кровати, навалившись на меня, но не полностью – он схватил мои руки, но ноги у меня оставались свободными. Я ощутила на левом запястье холод стали.

– Ты соврал мне! – крикнула я. – Соврал!

– Я никогда не вру, – прошипел он, и от его зловонного дыхания я едва не потеряла сознание. – Я ем только мертвецов. Просто не всегда жду, пока они откинутся сами по себе.

Зачем тогда он выжидал, рассказывал мне всякие истории? Задавал мне вопросы? Учил меня чему-то? Какой в этом смысл, если он собирался просто съесть меня?

Ради развлечения. Или чтобы раскормить меня.

«Теперь выдерни левую руку – пусть он постарается ухватиться за нож, – а ты тем временем схвати приз».

Согнув ноги в коленях, я постаралась ударить его пяткой, и хотя это была довольно жалкая попытка, мне удалось вытащить левую руку и стукнуть ею по рукоятке ножа. Я продолжала пинаться, пытаясь дотянуться до стоявшего на тумбочке приза. Ощутив под пальцами холод металлического сфинкса, я почувствовала, как у меня екнуло сердце; я схватила его за крыло и замахнулась им по широкой дуге. Удар пришелся по затылку, и он тут же выпустил нож.

– Сука! – закричал он. – Ах ты, маленькая сучка!

Вскочив, он прижал руку к голове, и тут я еще раз шандарахнула его как следует. Он упал на меня, и я почувствовала на пальцах кровь, горячую и липкую. Я уронила приз на пол, столкнула с себя Салли, скатилась с кровати и пошарила рукой в поисках своих кроссовок.

Да, теперь я понимаю, что нужно было собраться и сложить все вещи в рюкзак. Но тогда я не знала, как быстро он поднимется, поэтому не могла терять ни секунды. Сбежав по скрипучим ступенькам крыльца, я устремилась в лес с одним только дневником в руке и свидетельством о рождении в заднем кармане джинсов.

Шансов у меня почти не было. Даже если я добралась бы через лес до шоссе в двух-трех милях, то вряд ли смогла бы остановить кого-нибудь посреди ночи. Салли доехал бы быстрее меня на своем пикапе. Может, даже переехал бы меня, и тогда я добилась бы того, чего хотела на шоссе в Айове.

Дорога была грязной, и я несколько раз поскользнулась, но всякий раз вставала и продолжала упорно двигаться вперед, вдыхая воздух полной грудью, чтобы унять панику. Ноги по колено в грязи, руки в крови. Даже если кто-то будет ехать по шоссе так поздно, то будучи в здравом уме, не остановится, чтобы подобрать меня.

Я уже почти добралась до выезда на шоссе, когда увидела огни. Подойдя к ним поближе, я замедлила шаг. Это была машина. Пустая, с открытой дверью со стороны водителя.

Я остановилась возле машины, пытаясь отдышаться, и оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что меня не преследуют. Потом наклонилась и заглянула внутрь. Это была машина Трэвиса. Ключ зажигания с болтающимся Дональдом Даком по-прежнему торчал из замка.

Я оглядела ночной лес, не осмеливаясь звать его по имени. К тому же у меня было такое чувство, что звать бесполезно. Его там не было.

На рассвете я остановилась у дома Трэвиса и тихо пробралась внутрь. На кофейном столике до сих пор стояли стаканы с лимонадом и тарелка с печеньем.

Стянув с себя футболку и джинсы, я забросила их в стиральную машину. Потом зашла в душ, включила воду погорячее – чтобы она обжигала – и заплакала. Безопасности теперь нет нигде.

Задержаться здесь надолго я тоже не могла. Трэвис не явится на работу, и кто-то обязательно придет его проведать. Я растерла его мыло между ладонями, воспользовалась его шампунем, вытерлась его пушистым белым полотенцем и посмотрела в зеркало на свое отражение, как будто в отражении был кто-то другой. Без застрявших в сердце имен. Мне надоело притворяться нормальной.

Выйдя из душа, я прополоскала рот «Листерином» Трэвиса. Положила вещи в сушилку и побродила по дому. Второй этаж представлял собой одно большое помещение с косой крышей и стрельчатыми окнами. На комоде и на ночном столике стояли фотографии родителей, кровать была застелена одеялом с цветочками. Может, это когда-то была комната его матери.

На крючке в шкафу я нашла новый рюкзак, а потом открыла все ящики комода. Одежда Трэвиса была слишком большой для меня, но мне нужны были деньги, а он походил на человека, который хранит лишнюю наличность в ящике для носков.

Я ошибалась. В комоде денег не нашлось. Они нашлись в шкафу, свернутые в трубочку в старом кожаном ботинке. Я села на кровать, не обращая внимания на капающую с волос на одеяло воду. Всего семьсот долларов.

Прежде чем заводить машину, пришлось протереть руль. Мне хотелось поехать вслед за Ли в Тингли, но я не знала, что скажу ему. Что, если фраза «ты был прав» ничего не исправит? Что, если он больше не захочет быть моим другом?

Я понимала, что мне не следует ехать. Но делать то, что не следует, уже вошло у меня в привычку.