— Его дяди?
— Нет…
— Неужели брата?
— Коршун…
— Ну раз так, сделай мне подарок на день рождения, — весело подмигнул блондинке в ответ. — Она уже влила в себя половину бара, а ее клитор я могу рассмотреть прямо отсюда. От нее не убудет. Устрой.
— Удивляюсь, как с такими желаниями ты вообще умудрился дожить до двадцати пяти.
— До двадцати пяти у меня еще есть пара недель, а эта куча времени. За предыдущее выживание, наверное, мне все-таки нужно благодарить тебя.
— Тогда преврати несуществующего кролика в парочку яхт на лазурном берегу.
— Только если ты устроишь мне мой подарок.
— Отмечать заранее — плохая примета.
— Обожаю плохие приметы, — бросил я, отталкиваясь от бетонной стены, которую подпирал плечом все это время, — Скука… Пошли наверх. У тебя, кажется, был сюрприз для меня?
— Да, да… еще один.
В этом месте отлично умели прятать лестницы. По узким винтовым ступеням я добрался до ВИП-ложи, не питая никаких ложных надежд. Посмотрел по сторонам, стоя в проеме двери: не улыбнулась ли мне удача? На первый взгляд внутри не висело ни одного плаката, призывающего устанавливать станочные сверхнормы. Зато с дальней стены улыбалась грудастая брюнетка, отдающая честь в соблазнительном ультрамариновом кителе, за ее спиной взлетали ракеты: «Одолеем космические вершины вместе с «Лазурным безумием». «Лазурное безумие» — название этого скромного места. Здешние умы неисправимы. Сколько бы бунтари не бунтарствовали, они делают это тихо и скромно, все еще мечтая о светлом будущем пролетариата.
И все же, полураздетую девицу я счел за удачу. Марс учил снисходительности.
В остальном все выглядело сносно и предсказуемо: стеклянная стена справа переливалась неоновыми лучами, путая взгляд. К стене жался узкий голубой диванчик, видимо, хозяин назвал клуб «Лазурным безумием» и решил полностью оправдать это название. Лазурного и его оттенков здесь было до безумия много. Ультрамариновые кресла, круглый стол посередине цвета молодой черники и множество бутылок на нем, половина из которых переливались морским бирюзовым. Рядом встали два широких кресла с огромным заделом на толстоту местной буржуазии — тоже синие. Наверняка, здесь были и другие оттенки этого цвета, но их я уже не различал. Хватит с меня и того, что смог угадать эти несколько, мой стилист выел все мозги, подбирая мне «бледно-васильковый» жилет на последний концерт. Сам я любил черный, а у него оттенков не много, и предпочитал я только один.
За креслами торчал шест от стриптиза, за ним два витражных торшера с нуарным светом (зачем он при таком ярком неоне?) и большой проектор с красотами Титана. Ничего, вроде, не упустил. Хорошо. Сегодня больше никаких сюрпризов, кроме тех, что подготовил мне Вердан. Предполагал, где-то здесь находилась еще и дверь от сортира, но самое нужное здесь было спрятано лучше всего — это мы уже выяснили.
Игнорируя гостеприимную пустоту дивана, над подлокотником, словно хищная птица, восседал тощий мужчина. Неоновый свет плясал за его спиной, делая стройный силуэт темным.
— Знакомься, это Чесвик, — Вердан подтолкнул меня внутрь из проема двери.
— Просто Чесвик? — спросил я.
— Просто — Чесвик, — мужчина плавно сполз по подлокотнику, теперь я видел его блестящий взгляд.
С такими громадными выпуклыми глазами Чесвик походил на довольного геккона, вечно тянущего мокрую беззубую улыбку. Гибкое дряблое тело выпячивало небольшой живот под простой серой рубашкой. В ушах пустовали черные резиновые туннели, прическа была еще скромней — отсутствовала. Голова Чесвика блестела глянцевым яйцом, только на макушке угадывалась редкая щетина когда-то каштановых волос.
Рядом с Чесвиком приземлился длинноплечий Вердан в пестрой рубашке без ворота, пятна на шелковой ткани не имели очертаний, отчего рябило в глазах. Я стянул с плеч леопардовое пальто, небрежно бросив в синеву ближайшего кресла, плюхнулся в соседнее.
Интересно, кто из нас троих больше похож на певца? Чесвик лыс, у меня же длинные темные волосы. У Вердана рубашка, смахивающая на праздничный букет, у меня — черная жилетка со стальными пуговицами и тощее тело, которое фанатки находят изящным: наркотическая диета избавляет от нужды считать калории. На Марсе я был многим незнаком. Первый же вошедший официант признает во мне только наркомана и будет, безусловно, прав.
— Знаете, а я в каком-то роде ваш фанат, — под тонкими губами Чесвика ненадолго мелькнули зубы, по ним юркнул блестящий влажный язык.
— Это твой сюрприз? — разочарованно спросил я Вердана, — Ты же знаешь, я предпочитаю женщин.
Вердан залился смехом, укоризненно покачав в воздухе головой, словно болванчик:
— Коршун, как всегда забегаешь вперед и делаешь неправильные выводы.
— Я всегда делаю правильные выводы.
— Что верно, то верно, но наш гость все-таки не по этой части.
— У меня гораздо более специфический, но не менее востребованный профиль, — Чесвик перевалился набок и вздернул бедро вверх, изобразив из себя Прекрасную Елену. — Ценитель всего редкого, контрабандист и немножечко волшебник.
— Если в этом мире и существует волшебство, то только в виде музыки.