Цена памяти (СИ)

— Послушай, Малфой. Я не верю, что на войне все средства хороши, но понимаю, что иногда действительно приходится отвечать злу его же приёмами, и это… — она вздрагивает, — это ужасно. Я понимаю это, но не хочу принимать. Хочу верить, что когда-нибудь будет иначе, — Гермиона гулко втягивает воздух и вновь поднимает взгляд на Малфоя. Он слушает её с серьезным выражением лица. — Не говори мне, что это наивно.

— Ты сама это сказала.

— Я знаю. Знаю, что наивно, — упрямо повторяет она и поясняет: — Если желаешь победы добра, значит, уже есть какое-то сражение. Есть борьба. И бороться необходимо, мы должны делать всё, что можем. В том числе сообщать всю информацию, — Гермиона сверкает на него глазами. — Просто нужно соблюдать грань, не опускаясь до зла, с которым ты воюешь, — она разводит руками в воздухе, подчёркивая каждое слово, будто бы так сказанное имеет больше силы. — Суть в балансе. То, что ты сражаешься, ещё не делает тебя злом, но удержаться на грани, правда, непросто. Но необходимо.

Малфой задумчиво смотрит на неё и вдруг слегка усмехается:

— Смысл не в том, чтобы просто победить большого и страшного дракона.

Гермиона размышляет одно мгновение и кивает:

— Смысл в том, чтобы победить дракона, не став драконом.

========== 8. Восьмая глава ==========

Удар, грохот, стук, агония…

Неподалёку раздаётся взрыв, и слышатся чьи-то отчаянные крики.

Хотя, возможно, Гермиона додумывает, потому что в ушах стучит слишком сильно, чтобы что-то расслышать по-настоящему. Она не может сконцентрироваться.

Гермиона прижимается лбом к прохладной стене. Кладка неровная, и выступающие края камней врезаются в кожу, но боль не смущает, а даже радует, потому служит напоминанием: Гермиона ещё здесь, она на ногах, она жива.

Невнятный всхлип вырывается изо рта, и она крепко сжимает губы, считает до трёх, а после старается выровнять сбившееся дыхание. Ей нужно взять себя в руки.

Гермиона прислушивается к себе.

Она несколько раз упала на камни со всего размаха, но вроде бы ничего не сломано, лишь ноет правая ступня. На виске то ли царапина, то ли синяк, и ушиблены рёбра, но вся эта боль меркнет перед более страшным ощущением: Гермиона совершенно не чувствует правую руку.

Где-то сбоку одно за другим пускают череду заклинаний, раздаётся чей-то визг и грохот камней. Гермиона вздрагивает.

Как она и говорила, это всё не имело никакого смысла, но всё-таки происходило: сражение было жестоким, а Гермиона даже не до конца понимала, за что конкретно они бились.

Царапая лоб, она закидывает голову и жадно втягивает сухой, пыльный воздух.

У них небольшой отряд, а Пожирателей в разы больше, и они не скупятся на проклятия и убивающие заклинания. Гермиона видела, как Симус Финниган отбивался сразу от четверых, пока ему на помощь не пришла Чжоу Чанг. Гермиона хотела им помочь, но её отбросило взрывом, а когда, откашлявшись, она снова оказалась на ногах, то разглядела лишь чью-то окровавленную конечность, торчавшую из-под камней. Гермиона не стала проверять.

К горлу подкатывает тошнота, когда Гермиона вспоминает, как Майклу Корнеру прямо в спину попало заклинание, из-за которого часть костей мгновенно исчезла, и он обвалился на землю мешком кожи и плоти. Ханна Аббот тоже видела случившееся, но лишь переступила через тело Майкла, посылая одно за другим заклинания в неизвестного Пожирателя, преследовавшего её.

Гермиона не уверена, сколько у них погибших и раненых. Она видела побледневшего Джорджа, который прижимал руку к бедру, откуда сочилась кровь; привалившуюся к стене Пенелопу Кристалл то ли мёртвую, то ли без сознания; Аберфорта Дамблдора, который хромал при каждом шаге, но продолжал отбиваться от Пожирателей.

Они все сражались.

И Гермиона должна была продолжить сражаться.

Но она так устала…

Гермиона устала от войны, устала от неопределённости, устала терять друзей, устала видеть мучения близких. Слёзы подступают к глазам.

Гермиона перебирает в голове все моменты битвы, стараясь решить, что делать дальше. Именно в этот момент она вдруг чувствует, как бедро обжигает. В кармане заметно нагревается галлеон.

Крепче стиснув палочку, Гермиона вновь вжимается лбом в стену. Мерлин, она не может аппарировать туда прямо сейчас!

Но надо признать: сражаться она тоже не способна.

Гермиона размышляет долгое мгновение. Она думает о тех, кто навсегда повержен. О тех, кому она могла бы помочь, если останется. О тех, чьи жизни так же важны, как и её, но сегодня оборвутся. Она думает, думает, думает, чувствуя, как нарастает боль в голове и в груди. А после раздражённо бьёт ногой в стену и, сжав палочку, аппарирует.

Внутренности скручивает, и Гермиона ощущает давление по всему телу, кроме — ну что за невезение! — руки.

Очутившись посреди гостиной в Паучьем тупике, первое, что видит Гермиона, это Драко Малфой, облачённый в тёмную мантию Пожирателя смерти, с серебристой маской, зажатой в руке. Она на мгновение жмурится, а после мотает головой, отбрасывая волосы с лица, и на автомате направляет на него палочку.

— Ты откуда?